Несмотря на довольно ранний час, потоки иностранцев и амрашей текут по ажурным эстакадам самого свободного города на свете, вливаются в полости, трутся о стенки. Звуки сливаются в деловитое и одновременно чувственное жужжание. Городище-влагалище, Пиздоград, ханзеатише Штадт Пидербург не накладывает никаких ограничений на получение удовольствий для глобального клиента. Адреналин брызжет фонтаном, похоть затягивает тестостероновым смогом улицы и поднимается к небесам, раскрашенным как щеки давашки, сладкие пролактиновые реки уплывают в водостоки, оставляя липкие потеки на мостовых. Хищники всего мира, педофилы и садисты, террористы и каннибалы, злобные недоумки и умные гады, насильники и работорговцы, охотники за органами и вампиры, неонацисты и постмоджахеды сбегаются и сползаются в открытый настежь город Питер. Они больше не опасны для молодых матерей и сексапильных студенток, юных кадетов и пожилых прихожанок, белокурых гимназисток и чернокожих интеллектуалов всего остального мира, потому что их токсичная сила изольется ЗДЕСЬ...

В квартале Делагарди[21], раскинувшего свои огромные лихо закрученные «раковины» на месте смоленского кладбища, речушка разделялась на десятки потоков. Самый большой, сменив берега из искусственного гранита на искусственно-алмазные, направлялся в сторону моря более или менее по горизонтали. Потоки поменьше, превращаясь в магнитную эмульсию, поднимались вверх и текли по диамантоидным разноцветным акведукам мимо вычурных офисов, хрустальных башен и сетчатых конструкций. Здесь гнездились крутые издательские фирмы, психоиздатели, нейроредакторы...

Слава Мамоне, деньги наконец-то стали всеобщим эквивалентом. Только заплати хозяевам города за свободу от всяких «условностей» и ты можешь затрахать партнера насмерть. Он будет стонать и хрюкать, целуя тебе ботинки, умолять о пощаде, рассказывая, что он у мамы один. А ты можешь кончить ему в расколотый череп, намотать его кишки себе на руку, сделать из его яиц погремушки, а из берцовой кости постмодернистскую флейту. Его законсервированные глаза, похожие на драгоценные камушки, можешь подарить своей нежной невесте вместе с брачным контрактом. А какой-нибудь «международный легион свободы», прописанный на ферме в штате Техас, выдаст тебе позолоченную медаль за «уничтоженного коммуниста», которой ты будешь похваляться перед однокашниками за кружкой портера. Главное, только не забудь о том, чтобы партнер заранее подмахнул умело составленный договор. И не бойся, что распотрошенный партнер сумеет заразить тебя какой-нибудь дрянью. Интракорпоральные системы наномониторинга обнаружат любой вирус, патологический белок, вредную клетку. «Ату ее», – верные наноботы рванутся стаей и уничтожат мелкого «врага свободы». Только вовремя обратись к парамедикам и небольшая сумма отменит воздаяние.

Неба тоже не бойся, наверху живут банкиры, которые всегда дадут тебе дешевый кредит. Там, начиная с «орбиты двести», вьет свои кольца Великий Змей, который ухитряется просвечивать даже сквозь утренние небеса: мерцают перлы орбитальных городов в его капюшоне, бусинки космических курортов в его хвосте.

Пестроту небес усиливают бодрые картинки с нанодисплейных облаков. Сегодня на облаках доминирует социальная реклама. Небесная юрта, к ней надпись: «Золотая Орда дала нам почтовую и дорожную службу. Поздравляем с 775-й годовщиной установления монгольского правления!»

Мусоросборщик пошел по самому широкому протоку, но между его бортами и диамантоидной набережной оставались едва ли по дециметру. Рядом шли веселые люди, которые вчера заснули, а сегодня проснулись с улыбкой. Бодрые клерки доедали попискивающие от радости бигмаки. Туристки-англичанки с квадратными челюстями и немки, жилистые как кобылы, утратили присущее им на родине напряженное выражение лица и излучали безмятежность. Во внутреннем мире всей этой публики было так же хрустально и чисто, как и снаружи. Зла на свете больше не существовало. По крайней мере как состояния души. Эти люди были уверены в собственной непогрешимости, ведь все, что оплачено – свято! Суперэго соединилось с Либидо. Жадность превратилась в светлое одеяние свободы. На улицах Сити толпились ангелы...

И вдруг я увидел лицо киллера. Подлинный убийца Веры Лозинской и Глеба Логойко с физиономией заурядного клерка. Он выглядывал из джипа «ирокез», который был припаркован на набережной, и вряд ли о чем-то думал, просто купался в окружающей безмятежности. Я, зачерпнув пригорошню грязи из коллектора, швырнул ее в приоткрытое окно его джипа. Затем перемахнул через борт мусорщика на набережную. Киллер высунул из окна джипа физиономию, на которой смешивались гримасы обиды, удивления, ярости. Ему посмели сломать ангельский кайф! От праведной ярости, передавившей ему горло, он даже не зарычал, а зашипел, словно змей.

Затем киллер чуть сдал назад, потому что ни один нормальный человек не вылезает из машины головой вперед, но только ногами. Дверь поползла вбок. Я придержал ее правой рукой, а левую просунул в салон, рукоятка пистолета легла в мою ладонь и ствол практически без отдачи выплюнул боезаряд ровно в киллерский кадык. Это все произошло так быстро, что я даже и подумать не успел.

В момент выстрела раздался легкий щелчок, не громче того, что издает зажигалка. Звук был отсечен, пороховые газы остались в гильзе, гильза – в бандитском пистолете. Пролетевшее над нами воздушное такси своим подвыванием с лихвой перекрыло щелчок. У киллера над воротом куртки, прошитой пуленепробиваемым нановолокном, нарисовалась дырочка, которая тут же затянулась кровью, похожей на подкрашенный яичный желток. Нанопористая обивка салона поглотила и легкий дымок, и выброс веществ из тела киллера. Те несколько капель крови, что попали на рукав моей куртки, живо скатились с нее, материал продемонстрировал абсолютную несмачиваемость. Капли, скатившиеся на пол салона, мгновенно исчезли в «жадном» мембранном покрытии.

Киллер навсегда обмяк на ремнях крепления. Я принес зло в этот хрустальный квартал. С рукотворных небес сошел стон. На счетчике уничтоженных врагов появилась цифра «5» и надпись: «Прими мои поздравления. Твой черный пистолет».

Это что у меня сейчас было, состояние аффекта? Было ли чувство отделения тела от «наблюдателя»? Все произошло так быстро, что в голове даже не осталось никакого отпечатка для анализа.

Я приблизил свое лицо к лицу мертвеца. У меня сейчас не было уверенности, что это именно тот человек, который стрелял в Веру Лозинскую и Глеба. На мгновение мне сделалось дурно. Но потом я взглянул на шеврон убитого. Микки-Маус с трезубцем в руках. Шуцманы, обслуживающие Василеостровское Сити, работают без осечек. Он бы меня не пожалел ни во время работы, ни на отдыхе.

Я отсоединил ремни и толкнул тело киллера вправо. Мертвец застрял между сиденьем и передней панелью. Из кармана его куртки я вытащил несколько чип-карт: пропуска в разные районы города, судя по логотипам Тризуба, Погони и Викингов. И еще чья-то чип-визитка.

Терминал шуцмана был включен – навряд ли покойный мыслил о том, что в этом прекрасном новом мире какая-то сила может лишить его жизни и завладеть его имуществом. Я сунул в слот визитку и на экранчике появилось знакомое мне имя.