Манера общения Богдана с женщинами была тотально неэффективной, он наводил на них ужас. Как-то они сидели в ресторане с панорамой на Казанский собор и к ним подошла знакомая Бретёра фотомодель с длиннющими ногами и объемной, закрепленной на них попой (в свое время он попытался ее трахнуть, но эта затея потерпела крах еще на предварительной стадии). Богдан за две минуты умудрился так вынести ей мозг, что на ее лице появилась страшная гримаса, она сигнализировала о полном недоумении и панике. Богдан рассказывал что-то о Дональде Трампе и о своей тесной дружбе с олигархами.

Ильич, а Богдан впервые возник именно у него в офисе, называл Богдана нарколепсичкой, потому что на того мог неожиданно напасть сон в любое время дня и ночи. Последний раз, когда они сидели с какими-то девицами, Богдан спал полчаса прямо за столиком, чтобы потом проснуться и неожиданно сказать:

– У меня дома живет большой кот! – сказать и вновь потом вырубиться.

Большинство их выходов в свет ничем не заканчивалось. Иногда Бретёр обменивался с кем-то парой фраз. Ему никто не нравился, либо просто не складывалась ситуация, либо было отвратительное настроение. Да, очевидно, что все будоражащие воображение знакомства складываются неожиданно, страсть приходит и уходит, руководствуясь своими неизвестными и необъяснимыми законами.

6

Когда расплачивался за два билета, он в шутку достал купюру с Че Геварой, она всегда лежала в кошельке. В холле его встретила красотка-организатор, окутанная в черные меха и кружева. Она выглядела бледной и немного усталой. Днем вампирши всегда чуть ослаблены и не в форме – днем ты не пьешь кровь, зато вот ночью…

Конкурс начался не ночью, но поздно вечером. Они с Богданом нарядились в моднейшие костюмы с галстуками и принялись покорять светское общество, в котором они знали ноль целых хрен десятых человека. Сперва они какое-то время стояли в центре (так учил Эдуард, вы помните), потом принялись с авторитарным, важным видом прогуливаться взад и вперед по холлу казино-гостиницы. Интерьер оказался кричаще пошлым, он отражал самые смелые представления о роскоши недалекого идиота из провинции, особенно удручающе смотрелись крохотные позолоченные бюстики героев Античности. Весь этот бордель назойливо и утомительно сверкал золотом.

Публика по составу была такой же, как и в Москве на GQ, только не было селебрити. Зато была целая команда загорелых в солярии стариков с нездоровыми, обработанными скальпелем хирурга и косметикой физиономиями. Местный олигархат смотрелся как ожившее собрание кукол мадам Тюссо.

Молодых девок было довольно много, но Бретёр не любил моделей. От них никогда не пахло сексом. За годы переодеваний, показов, торговли лицом и формами туловища, демонстраций срежиссированных томных поз из них все выветривалось напрочь. Где есть живая могучая похоть, там нет никакой постановки и мишуры, она только мешает. Однако не все модели выдыхаются, как разлитые по мостовой духи, некоторые – те, которые самые психопатки, сохраняют свою животную притягательность…

Остальная часть публики была просто малоинтересующим его сбродом, состоящим из журналистов, неясных бесформенных дам и бутербродников, которые пришли поглазеть на телок.

Их усадили за большой круглый стол во втором ряду от подиума. Стол ломился от всевозможной обильной пищи. Когда ты наблюдаешь за полуголыми юными девицами в платьях и мини-купальниках, из которых едва не вываливаются сиськи, и при этом поглощаешь тунца, нафаршированного утиной печенью или другой крепко жирной начинкой, то ты невольно вспоминаешь уничтоженные Господом города Содом и Гоморру. Женские тела, совмещенные с гастрономическими деликатесами, открывают двери в мир крайностей и самого изощренного разврата.

Богдан в такой обстановке чувствовал себя как сыр в масле. Бретёр в качестве хохмы рекомендовал ему представляться не сыном олигарха, но представителем семьи царей Романовых. Белокурый паренек из Волгограда обладал такой характерной для древнего аристократа белой кожей. Он взял это на вооружение.

За столиком с ними оказался племянник известного миллиардера, вокруг которого все носились и оказывали знаки внимания. Он был рыж, некрасив и невыразителен, но пользовался огромным успехом.

Шоу-программа была довольно тусклой и предсказуемой, разве что ведущий был настолько нелеп в своем леопардовом фраке, что никак не дотягивал по уровню даже до этого конкурса. Он был бы более уместен для свадьбы в каком-нибудь привокзальном кабаке.

Когда Бретёр встал из-за стола, то увидел свою вампиршу в дальнем углу зала, она была много живее, активнее и ярче, губы ее стали цвета крови. Она пристально смотрела на Бретёра, охотница, одновременно беседуя с другим организатором, полумужчиной с косой-хвостом. Кошачьи глаза ее светились могущественным животным магнетизмом, так что он молча отправился в ее сторону. Наверное, потому, что приближалась ночь.

– Вы такая красивая, с ума сойти! – Он родил заученную, повторенную множество раз фразу.

– Спасибо! Вы тоже ничего! – Она окинула взглядом его фигуру.

Он поцеловал ее руку, как это делали джентльмены XIX века, когда Великобритания еще была великой колониальной империей. Бретёр обожал комплименты в свой адрес, это всегда возбуждало.

– Я так понимаю, будет еще и after-party, так что мы еще увидимся там!

– Да, конечно, приходите.

Бретёр удалился, заметив что дикая кошка спокойно и терпеливо смотрела ему прямо в глаза; он шел с ощущением триумфа, как будто захватил крупный город в гражданскую войну. Он любил прямолинейных смелых девок, которые мысленно говорят: «Я хочу! Я молча беру и не стесняюсь, потому что это надо Мне!» Он назвал ее Морганой.

Триумф быстро закончился, когда ни на какую after-party Моргана не явилась. Они с Богданом исходили этот гламурный, забитый, как очередь в кожный диспансер, клуб вдоль и поперек, на кого только не натыкаясь. В это время победительницы конкурса – он даже забыл, кто там вообще победил, – танцевали новомодный танец гоу-гоу на барной стойке меж стаканов с коктейлями «Мохито» и бутылок. Ее не было.

Какой же, Бретёр, ты кретин! Любую бабу нужно брать в оборот как только так сразу и не отпускать! А не так: встретимся потом, не торопим события и вся эта прочая херня. А то вдруг ветер подует в противоположную сторону, сломается ноготь, и все, прощай твоя любовь навеки.

7

В тот Новый год в Питере выпало столько снега, что прямо на проезжей части улицы Пестеля, где жил Бретёр, располагались невообразимой величины снежные сугробы, – все это напоминало ледниковый период. Замерзшие глыбы льда, целые горы и плоскогорья и, возможно, даже пещеры с ледяными сталактитами – в них вполне можно было поселить привычную к заснеженной тундре живность, к примеру детенышей снежного барса.

Губернатор Валентина Матвиенко не имела ни малейшего понятия, куда девать такое количество снега, – запас химикатов-растворителей давно иссяк, снег просто вывозили прочь на грузовиках, как закоченевшие трупы в блокаду. Зато она активно разрабатывала план по уничтожению, как она говорила, «сосулей» с помощью новейшего сверхмощного инфракрасного лазера. Наверняка она долго и серьезно смотрела научно-фантастические фильмы. Было так холодно, что отмораживалось все, включая задницу, потому Бретёр был вынужден носить сейчас, как бы это изящнее выразиться, трико. Кальсоны звучат уж совсем по-стариковски и к тому же архибуржуазно.