— Почему?

— Советчики принца решили, что мне нельзя доверять.

Она с горечью рассмеялась.

— Нельзя доверять? А скажи, кому можно доверять из этого сонмища прихлебателей, лизоблюдов и фанатиков? Все они служат собственным интересам: старый Спенсер, которому кажется, что он все еще воюет один с целой армией испанцев, или этот вкрадчивый Мэпперли, который борется в своих проповедях против греха, а сам кричит во сне от похоти, или молодые друзья Генриха — Дункан и прочие щеголи, которые крутятся вокруг него только для того, чтобы самим побыть во власти и попользоваться его деньгами. Они все бросят его в мгновение ока, если решат, что в другом месте им будет лучше. Что же до моего мужа, он, как всегда, занят тем, что набивает свои карманы.

Какие превратности судьбы! Долгая, извилистая дорога привела его этим вечером к тому, за чем он охотится.

И Нед сказал медленно:

— Вы говорили мне, когда мы встретились в прошлый раз, что у вашего мужа есть иные интересы. Кроме службы у принца.

— Это так. И я поняла, что тебя это заинтересовало. Вот поэтому-то я вызвала тебя. Ну, отчасти поэтому…

Она рассмеялась и снова выпила вина, ее темные глаза опасно блеснули.

— Я вижу, как ты смотришь на меня, — проговорила она. — Я знаю, что тебя удивляет, почему я говорю тебе такие вещи. А почему бы и нет? Почему бы мне не рассказывать всем о своем муже?

Она закатала рукав. У Неда перехватило дыхание. Ее запястье и предплечье покрывали отвратительные синяки.

— Это его рук дело. Моего мужа. Он называет меня пьяницей и потаскухой. Но это он сделал меня такой.

Она спустила рукав и рассеянно прошлась по комнате, а потом снова повернулась к нему.

— Кто ударил тебя?

Она опять указала на свежую рану у него на щеке.

— Это был он?

— Это произошло случайно.

Сара недоверчиво покачала головой.

— Он ворует, — сказала она. — Я тебе говорила, да?

— Вы говорили мне о золоте, которое он получает. За картины, что ввозит принц.

Она подошла ближе и коснулась его руки.

— Я не думаю, что эти картины существуют. Я думаю, что мой муж оставляет золото себе. Я говорю тебе об этом потому, что хочу погубить своего мужа. Тебя не удивляет, что я так его ненавижу?

— Я полагаю, что этим вы мне все объяснили.

И он указал на ее синяки.

— Это не все, — сказала она и снова выпила. — Меня заставили выйти за него — ах, в этом нет ничего необыкновенного, я знаю, но он никогда, никогда не любил меня. Когда родился наш единственный ребенок, когда семнадцать лет тому назад у нас родился сын, он поначалу его любил. Но когда младенец подрос и муж увидел, что тот болен, он отвернулся от него и от меня. Он сказал, что это не его сын.

Внезапно она совершенно успокоилась.

— Я возненавидела его за это. Возненавидела. Потому что до того времени я была ему верна, и я любила мальчика. Я и сейчас его люблю… Я сделала так, чтобы он смог остаться рядом со мной. Я вижу его каждый день. Наверное, муж тоже его видит, но делает вид, что мальчика не существует.

Она повернулась и налила себе еще вина.

— Николасу семнадцать лет. Он слаб рассудком, но достаточно силен, когда не бьется в эпилептическом припадке. Сейчас он работает у безумного садовника Хэмфриза, который добр к нему — на свой лад. По крайней мере, его сила находит применение.

Слуга Хэмфриза. Дитя Джона и Сары Ловеттов.

Нед сказал:

— Я видел его там.

— Я думаю, что ты заметил много разных вещей. Я думаю, что у тебя есть свои причины добиваться доступа во дворец. Но я все еще доверяю тебе, доверяю больше, чем любому из окружения принца.

— Тогда расскажите мне о своем муже. О картинах и о золоте.

Она приложила руку ко лбу.

— Он всегда был причастен к темным махинациям, которые имеют место в королевских доках. Для него там не существует препятствий; понимаешь, он раньше работал там, а теперь у него есть объяснение, почему он надзирает за товарами, присылаемыми для принца Генриха. Это делается просто — изменения в документах, или взятки за молчание, или доля в прибыли. К мужу приходят разные люди, и когда я могу, я подслушиваю. Вчера, например, я услышала, как они рассказывали ему, что перенесли кое-какие товары, по его приказанию. Они говорили сначала о «картинах», но потом, понизив голоса — но я все равно услышала, — они говорили об оружии. Пистоли, порох, пушки. Мой муж выслушал и отдал кое-какие приказания, которые я не расслышала, но был сердит на них за то, что они пришли к нему в Сент-Джеймский дворец. Он сказал, что им никогда, ни в коем случае не следует приходить к нему без предварительных указаний, что он свяжется с ними, когда будет готов.

— Они — это кто?

— Я не знаю. Я их не узнала. Потом они разговаривали о двух новых судах в Дептфорде, которые почти готовы к спуску. Я знаю, что в связи с этим состоится большая церемония вскоре после рождественских праздников. Будут присутствовать король и принц Генрих. Так что мой муж, естественно, занят приготовлениями. Это займет его — теперь, когда тутовые деревья увезены. Конечно, с помощью этих тутовых деревьев он получал золото.

Она замолчала и снова потянулась за вином. Он схватил ее за руку и остановил.

— Объясните, — произнес он.

Она рассмеялась. Провела рукой вверх и вниз по его руке.

— Интересно, да, мастер музыкант? Очень интересно? А что ты предложишь мне взамен?

Она придвинулась к нему, положила руки ему на плечи.

Он попытался отстранить ее.

— Сара…

— Мой муж получает золото, — сказала она. — Оно поступает к нему тайно, от курьера, из разных частей страны. В обмен за эти несчастные тутовые деревья. Я видела этого странного, противного Хэмфриза, который заботился о том, как они растут; я видела, как их увезли в разгар зимы, когда ни одному человеку в здравом уме не пришло бы в голову такое.

Нед спросил:

— Почему за тутовые деревья платят золотом? Никакие растения не могут быть такими ценными.

— Наверное, платят не за тутовые деревья, но за письма, которые приходят вместе с ними.

Нед схватил ее за руку.

— Что за письма?

— Сначала я думала, что это просто указания. Как выращивать деревья, как выкармливать на них шелковичных червей — некая схема, как делать деньги, конечно…

Ее голос замер. Ей хотелось еще вина. На этот раз Нед позволил ей наполнить бокал и сам немного выпил, а потом спросил:

— Вы видели такое письмо?

— Нет. Я поискала в конторе мужа, но письма запечатываются перед отправкой. Вот почему я начала интересоваться ими.