— Доброе утро, Рената.

— Доброе утро, слава богу, ты вернулась к жизни. Как ты себя чувствуешь? Ты спала как убитая, и это добрый знак.

Маргарита с улыбкой оперлась руками на постель и села. Рената тут же оказалась возле нее, словно та собиралась упасть.

— Подожди, подожди, я тебе помогу, — произнесла она и подпихнула Маргарите под спину подушки.

— Да я не больна, я просто очень устала. Ты спасла мне жизнь. Если бы не твоя охранная грамота, я бы по весне вытаяла из снега где-нибудь в глубине рва перед вашим замком.

— Не говори таких ужасов. Ну теперь-то ты можешь объяснить, что случилось? Почему ты примчалась без сил, среди ночи, в солдатской одежде?

Маргарита улыбнулась, взяла руку Ренаты и поцеловала.

— Знаешь, почему я приехала именно к тебе, Рената?

— Я думаю, потому что знала, что у меня дом хорошо отапливается.

— Не шути. Я приехала потому, что была уверена: ты не станешь задавать лишних вопросов. Ты женщина необыкновенная и хорошо знаешь, что не на всякий вопрос есть ответ, как не всякую любовь можно разделить.

— Ох уж все эти сложные рассуждения… Никогда тебя не разберешь. Месяц тому назад я распростилась с тобой, когда ты уезжала в Парму с эскортом, которому позавидовала бы любая королева. А теперь я нахожу тебя под стенами своего замка одну, в солдатском платье, да еще в такую погоду! Хотя бы что-то ты должна объяснить.

— Ну, скажем так, с Алессандро и всеми прочими все в порядке, только эта жизнь для меня кончилась навсегда. Я больше не Маргарита, я Димитрий, студент с Кипра. Я возвращаюсь домой к отцу, богатому негоцианту. Если ты велишь приготовить мне теплую ванну в нижней бане, о которой я вздыхала с самого отъезда, я буду вечно тебе благодарна и обещаю писать каждый месяц. Если же ваша реформа сорвется, к вашим услугам будет одна из вилл моего отца, и вы сможете кончить свои дни под сенью апельсинов и фиников. А почему бы и нет? В загорелых объятиях какого-нибудь местного морского божества. Мавры знают женщин гораздо лучше христиан, уж во всяком случае, не относятся к ним только как к теплому прибежищу, где можно спрятаться от страха или пересидеть приступ меланхолии.

— Маргарита! — со смехом вскричала Рената.

У себя при дворе она, казалось, подрастеряла ту отвагу, которой отличалась в Риме. Однако сразу же окунулась в воображении в темное, как Гомерово вино, море, где светящийся горизонт то и дело пересекали прыжки дельфинов Галатеи… А почему бы и нет? И из волн выходил к ней на берег сияющий нагой Посейдон, а на песке виднелись еще следы Венеры, которую вынесла на землю благоуханная волна. Однако, бросившись в мир мечты, вызванный словами подруги, она не переставала жалобно повторять:

— Маргарита, Маргарита…

Потом решительно и жестко сказала:

— Ладно, Димитрий, Маргариты больше нет. Пошли вниз?

Баня представляла собой большой бассейн, от которого поднимался ароматный парок, каплями оседавший на стенах, отделанных порфиром и желтым мрамором. Выше по стенам четыре фрески в жемчужных рамках изображали сцены любовных похождений Венеры. На первой Адонис склонил голову на голые колени богини. На второй смуглый, как негр, Марс неистово овладевал ею на глазах у бедного хромого Вулкана. На фресках напротив Венера завязывала глаза Амуру, а на последней на нее с отчаянием глядел Сатурн. Он лихорадочно искал в воде отсеченный серпом Урана член, который сразу же оплодотворил море и породил эту дивную богиню, до сих пор дорогую всему миру.

Маргарита разделась и вошла в воду. За окном все еще шел снег, и по серому небу неслись его крупные хлопья.

Почти час спустя Маргарита вышла из воды и, завернувшись в белую льняную простыню, уселась перед зеркалом в нише за бассейном. Рената глядела на подругу, еще оставаясь в воде. Маргарита наклонилась к сумке, которую положила вместе с одеждой на пол, и собрала рукой рассыпавшиеся по спине рыжие волосы. Рената подумала, что одного вида этой спины хватило бы, чтобы очаровать любого мужчину, но тут внезапно мысль ее была прервана: Маргарита достала из сумки ножницы, щелкнула ими на уровне шеи, и роскошная медная грива упала к ее ногам, как золотое руно.

— Стой, ты с ума сошла! Что ты делаешь, Маргарита, ради бога! — что было силы закричала Рената, пытаясь остановить мерзость, которую обычно проделывали с ведьмами перед костром.

Девушка спокойно обернулась к ней:

— Димитрий, Рената, я Димитрий.

Эта сцена потрясла герцогиню Феррары гораздо больше, чем вид убийства. Она голышом выскочила из воды, собрала с пола волосы, сразу утратившие живой блеск, и заплакала. Что было для женщины более унизительно, чем вот так отрезать волосы? Герцогиня решила, что подруга повредилась в уме, но у той на лице была написана такая решимость, что Рената не отважилась больше на эмоции.

— Я должна была это сделать, Рената, от этого зависит моя жизнь.

— Зависит жизнь? Что же ты такого натворила, что приходится искупать таким образом? Маргарита, я герцогиня Феррары, никто не посмеет причинить тебе зло в моем доме, где ты находишься под моим покровительством. Неужели ты настолько меня недооцениваешь? Если ты думаешь, что меня так легко побороть, ты ошибаешься. Многие пробовали. В моем доме находили убежище все, кого преследовала полиция, и я никого из них не позволила тронуть. Что происходит? Прошу тебя, не оставляй меня в неведении.

— Рената, скоро ты узнаешь все, но сейчас, прошу тебя, не задавай вопросов и помоги мне бежать.

— Бежать из моего дома? Если ты думаешь, что в Италии есть еще хоть одно такое же надежное место, то ты сошла с ума.

— Завтра на рассвете в устье По за мной придет лодка и отвезет на венецианскую галеру, которая следует к Кипру. Я должна сесть в эту лодку греческим студентом по имени Димитрий. Для меня это единственный путь к спасению. Поверь мне, другого пути нет.

Маргарита достала из сумки пузырек с темной жидкостью и стала втирать ее ладонью в волосы, которые начали темнеть и в конце концов сделались черными и курчавыми, как у мавра. А цвет лица остался прежним: цветом первой розы лета. Она провела кисточкой по бровям и ресницам и втерла какой-то крем в щеки, которые сразу огрубели, как у юноши после первого бритья. Когда она поднялась, скинув белое покрывало, зрелище было волнующим: голова юноши на теле прекраснейшей из женщин. Она попросила Ренату подержать конец полотенца и стала, крутясь вокруг себя, заворачиваться в него, чтобы затянуть грудь. Когда же она натянула штаны, то отличить ее от юноши не удалось бы и самой опытной из куртизанок. Тело ее выглядело крепким и пружинистым, как у спартанского воина.

— Кто тебя всему этому научил?

— Один восточный любовник, индус. Он убедил меня, что тело — всего лишь продолжение воли и воля способна изменить любую его часть, даже приподнять его над землей. Успокойся, он не был дьяволом, да и я не достигла такого мастерства. Но упражнения, которые он делал каждое утро, укрепили мне ноги и руки, и теперь я, пожалуй, могу тягаться силой с мужчиной и даже могу победить. Жаль, что нет времени тебя этому научить, ты могла бы достигнуть результатов, которые поразили бы мир.