В декабре – январе я обратился с просьбой к своему начальству, и начались уточняющие переговоры с Москвой. Тем временем в Картахене встал вопрос об охране водного района, и много мелких судов приспособлялось для этой цели. Была даже сделана попытка на одном из таких катеров установить 45-миллиметровые торпеды. Энтузиастом этого дела оказался унтер-офицер, знакомый с этим родом оружия.

К его предложению отнеслись недоверчиво. Да и на самом деле, что он мог построить, не имея ни моторов, ни торпед? В это же время мне довелось познакомиться с одним «изобретателем», который жил в Барселоне, называл себя антифашистом и якобы собирался построить на свои средства один торпедный катер. Он будто бы плавал на катерах еще в годы Первой мировой войны и теперь «хотел помочь республиканцам». Чем дело кончилось с постройкой катера в Барселоне, не знаю, но чрезмерное любопытство «изобретателя» к прибывшим советским катерам вынуждало быть осторожными.

Весной из Москвы сообщили, что катера «готовятся к отправке», в мае 1937 г. я уже издали заметил на верхней палубе входящего в гавань лайнера «Санто Томе» покрытые брезентом торпедные катера. Это были катера марки Г-5 с моторами «Изото-Фраскини». Небольшие и очень быстроходные, они разместились на палубе транспорта. С ними прибыли и команды во главе с В. А. Ларионовым. Из командиров катеров запомнились также В. П. Лихолетов и А. П. Батраков. На этом транспорте прибыло 4 катера, а еще несколько ожидалось позже. Так возникло небольшое соединение торпедных катеров.

Командующий флотом был очень обрадован этим пополнением и согласился лично заняться как местом базирования катеров, так и подготовкой недостающего личного состава из испанских моряков.

Буиса предложил в качестве гавани для катеров использовать Порман, который напомнил мне небольшую бухту Балаклава на Черном море, с узким, но глубоким входом. Непригодная для крупных современных кораблей, эта зажатая высокими скалами маленькая бухта, на берегу которой жили рабочие соседних свинцовых рудников да рыбаки, оказалась весьма удобной для торпедных катеров. Два небольших пирса могли вполне удовлетворить все их нужды. Нашлось и жилье. Лучшего нельзя было желать. Решив здесь организовать базу торпедных катеров, командующий пригласил к себе представителя местной власти. Появился старик с красными слезящимися глазами и робко представился комфлоту. Пока они разговаривали, я решил прогуляться вдоль моря, на берегу которого разместился небольшой поселок.

Тихий и заброшенный (рудники в это время почти не работали), поселок был совсем без мужчин, ребятишки окружили машину и с любопытством смотрели на приехавших к ним моряков. Они едва ли бывали в Картахене, хотя жили рядом. Нельзя было не заметить, что большинство жителей больны трахомой, как и тот старик, который разговаривал с комфлотом. Я заинтересовался причинами такого массового тяжелого заболевания. «Это обычное явление в селениях, занимающихся добычей свинцовой руды, – сказал мне шофер Рикардо. – Вот если бы вы посмотрели, что делается около Альмерии…» До решения этих социальных проблем не добралось еще республиканское правительство Асаньи – Хираля. Потом мне пришлось частенько заезжать в Порман к своим товарищам и наблюдать, как, разместившись на скамейках около своих домиков, сидели десятки людей, больных этой тяжелой болезнью и, казалось, уже смирившихся со своей судьбой. «Кончится война, и народ потребует ряда серьезных реформ», – думал я тогда, веря, что республиканцы одержат победу.

Пока приходилось думать о войне. Мы договорились с М. Буисой, что он выделит необходимое число специалистов и строевых матросов для обслуживания базы Порман. Командиром базы Порман, обеспечивавшей катера, долгое время являлся А. П. Коробицын. Приехав в Испанию, он работал, как я уже говорил, моим переводчиком и помощником, но всегда стремился «повоевать» самостоятельно, и я вынужден был удовлетворить его просьбу.

Через две недели состоялось «обкатывание» катеров. Когда они на полном ходу вошли в бухту, где стояли крупные корабли, их встретили восторженно. Огромные испанские флаги развевались на катерах, а матросы на кораблях размахивали беретами и, как обычно, кричали: «Вива ла Република!»

Далеко в море эти катера действовать не могли, а крейсеры мятежников у республиканских берегов в то время не появлялись. Загруженные глубинными бомбами, катера несли противолодочную оборону у Картахены, заменив эсминцы. Слабой стороной катеров оказалась их недостаточная мореходность и плохое зенитное вооружение.

По мере освоения катеров им ставились и другие задачи. Они конвоировали транспорты вблизи берегов и выходили на поиски противника, не удаляясь далеко от своей базы. Из рассказов товарищей, вернувшихся после меня из Испании, я узнал, что, когда отряд пополнился новыми катерами, а прибрежные коммуникации приобрели большее значение, катера использовались с маневренных баз в других портах и небольших бухтах. Для этого были организованы «подвижные базы»: несколько грузовиков и цистерна с бензином в этом случае сопровождали катера в Аликанте, Дению, Валенсию, Тарагону и другие места их временного базирования.

По словам катерников, получивших в Испании опыт на Г-5, эти маленькие, быстроходные кораблики обладали рядом недостатков в условиях открытых морских театров. «Это – оружие ночного действия вблизи своих баз», – говорили мне потом катерники. С ними нельзя было не согласиться. Поставленные на них пулеметы Дегтярева пехотного образца были уже непригодны для борьбы с современными самолетами. При большом угле возвышения они не работали. Поэтому, когда катера оказывались днем без прикрытия с воздуха, они не могли противостоять даже таким самолетам, как «дорнье». Бой между катерами и самолетом в октябре 1937 г. подтвердил это. Три республиканских катера патрулировали около Аликанте у места, где выбросился на берег транспорт. Прилетевший с Мальорки «дорнье» заставил катера отступить, повредив один из них. Волна и расстояние также являлись причиной ограниченного использования катеров. Так, в марте 1938 г., когда флот республиканцев атаковал и потопил крейсер «Балеарес», катера не могли выйти в море из-за свежей погоды и волны более трех баллов. В настоящее время строятся совсем другие корабли этого класса, с прекрасными мореходными качествами. Размеры их и сейчас имеют немалое значение, потому что рассчитывать только на спокойное море нельзя.

О встречах и совместной работе с замечательными советскими летчиками хочется рассказать особо.

Гражданская война в Испании происходила в такое время, когда авиация, как один из самых современных видов вооруженных сил, приобретала особое значение в любой крупной стране. Недостаточный опыт использования самолетов, и особенно на море, в Первую мировую войну не помешал военным специалистам сделать далекоидущие выводы о роли авиации в будущем. Для войны на море строились специальные крупные корабли – авианосцы, создавались гидросамолеты, изучалось использование береговой сухопутной авиации в операциях совместно с флотом. Ряд маневров в США и Европе подтвердил, что авиабомбами можно потопить любой, даже самый крупный, корабль, и это усилило гонку строительства авианосцев и различных типов самолетов. Это даже породило однобокие теории в пользу развития авиации, вроде американской теории Митчелла – Дуэ. Однако практическое применение авиации как на суше, так и на море в значительных масштабах можно было наблюдать только в годы национально-революционной войны испанского народа. Пиренеи явились своего рода испытательным полигоном для проверки авиационной техники и разработанных к этому времени норм оперативного использования авиации.