Она снова умолкла и отодвинула книгу. Через мгновение Вильерс открыл глаза – у него действительно были замечательно длинные ресницы – и попросил:

– Пожалуйста, читайте дальше.

– Мне показалось, вы устали…

– Я хочу знать, чем закончится история, – серьезно ответил он и разразился смехом, увидев, как изменилось выражение ее лица.

– Вы должны попить, – напомнила она.

Герцог послушно взял стакан, а Шарлотта стала лихорадочно думать, как вернуть в его глаза только что промелькнувшую в них искорку жизни.

– А почему вам хотелось летать? – спросила она.

– А кому бы не хотелось? Иметь за спиной крылья и целый небосвод, чтобы лететь, куда душе угодно, парить в потоке воздуха, как птица, а потом, налетавшись вдоволь, усесться на ветку, чтобы поболтать с друзьями. Несомненно, такие разговоры намного интересней тех, что ведутся в лондонских особняках.

– Чудесное желание!

– Вам тоже наверняка чего-нибудь хотелось, – сказал герцог.

Решив, что неискренний ответ только испортит дело, Шарлотта ответила честно:

– До шестнадцати лет я ничего особенно не загадывала.

– А в шестнадцать, наверное, влюбились? – предположил герцог.

– Нет, но мне захотелось встретить человека, который бы меня полюбил. Я была уверена, что смогу ответить на его чувство, каким бы он ни был.

– Бедная Шарлотта! – пробормотал герцог с некоторым оживлением. – И что же, такого мужчины не нашлось?

– Однажды мне показалось, что мое желание исполнилось. Это случилось, когда я встретила лорда Барнаби Рива.

– Лорда Рива звали Барнаби? Никогда не знал. Так вот, значит, какого Барнаби мне надо благодарить за то, что вы откликнулись на мою записку.

– На одном балу мы протанцевали с ним всю ночь, – продолжала Шарлотта. – Я надеялась… Но он через несколько дней покинул Лондон и, говорят, сошел с ума.

– Не хочу портить милые вашему сердцу воспоминания о первой любви, но я считаю, что лучше остаться в одиночестве, чем связать свою жизнь с безумцем. Уверяю вас, со мной многие согласятся.

Его руки лежали на стеганом покрывале пугающе неподвижно, и Шарлотта торопливо ответила:

– Вы совершенно правы. После того случая я перестала просить о любви, просто хотела встретить какого-нибудь слепца, чтобы он хоть по ошибке принял меня за женщину, которую мог бы полюбить.

– Милая, не принижайте своих достоинств, – со слабой улыбкой заметил герцог. – Когда в споре со мной вы гневно сверкаете глазами, я понимаю, что находит в вас Элайджа.

– Элайджа?

– Герцог Бомон. Полагаю, я мог бы на вас жениться.

– Вы же… – с ужасом посмотрела на Вильерса Шарлотта. Он был обречен, но как ему об этом сказать?

– Да-да, я умираю, умираю, – легко, без отчаяния согласился он. – Что печально сказывается на моем социальном положении. Быть полуживым так же ужасно, как быть полоумным вроде Рива: в обоих случаях тобой начинает пренебрегать общество и женщины не желают брать тебя в мужья.

– Нет, на самом деле вы вовсе не хотите на мне жениться, – опомнилась Шарлотта. – К тому же вы гораздо выше меня по положению. Я бы никогда не осмелилась даже думать о такой партии.

– А мне казалось, что женщинам нравится выходить замуж за тех, кто выше их по положению, ведь это обеспечивает лучшее будущее потомству.

– Как вы однажды подчеркнули, у меня нет детей, – напомнила Шарлотта. – Так с какой стати мне беспокоиться об их будущих титулах?

– Думаю, вы удивитесь, но прошлой ночью, когда я корил себя за то, что не побеспокоился о наследниках, мне вдруг пришла в голову мысль, что они у меня есть.

– Неужели?

– Незаконнорожденные, разумеется. Так иногда бывает.

Шарлотте показалось, что герцога снова стало лихорадить, поэтому она предложила:

– Давайте вернемся к Библии, хотя, наверное, спасать вашу душу уже поздно.

– А если бы я нашел вам мужа – это бы искупило мои грехи?

– Лучше позаботьтесь о своих несчастных детях, – посоветовала Шарлотта и с некоторым трепетом спросила: – Сколько их у вас?

– Не так много, чтобы составить хор, но и не так маю, чтобы ограничиться солистом. Кстати, вы поете?

– Нет.

– Жаль. У меня есть на примете один славный молодой человек, которому нужна жена, но он любит петь.

– К сожалению, у меня нет особых музыкальных талантов.

– А как насчет лошадей?

– Что именно? Лошади они и есть лошади.

– Понятно, вы не любительница верховой езды. Но зато, как мы знаем, у вас есть ораторский талант и вы дали Бомону несколько хороших советов насчет его речи… Что вы думаете по поводу молодого, подающего надежды политика? В Лондоне их множество.

– Но им всем нужно большое приданое, – без энтузиазма заметила Шарлотта.

– Вы можете его получить.

– Нет, если речь идет о том, как это обычно делается.

– Я могу дать вам приданое, – уточнил герцог, глядя на нее широко раскрытыми черными глазами, которые показались Шарлотте бездонными.

– С какой стати?

– Вы мне нравитесь. Имеет же умирающий право на слабости и причуды?

– Спасибо, – поблагодарила она и с грустью добавила: – Не кажется ли вам, что это противно – покупать мужа, даже если эти деньги – щедрый подарок от души?

– Но ваш жених ничего не узнает! Вы купите себе новые красивые платья, подрумяните щеки, приведете в порядок волосы. О, ваша прическа – ничего ужасней я еще не видел.

Шарлотта не стала оправдываться – зачем рассказывать, что утром, боясь не застать его в живых, она сама торопливо, дрожащими от волнения руками уложила себе волосы и под возмущенные крики сестры выскочила из дома.

– Даже в новых платьях я останусь той, кто я есть, – только и сказала она.

– Не будьте столь категоричны, потому что под моим влиянием вы уже несколько раз изменяли себе. Но политик, похоже, и впрямь не самый удачный выбор – уж больно они жестокие и жадные. Вы правы: молодой человек из политиков может жениться на вас ради денег и политического влияния, поскольку все политики отличаются такими неприятными качествами, как алчность и честолюбие. Думаю, вам больше подойдет интеллектуал.

– Кто-кто?

– Философ, как Рив. О, тот был настоящий мыслитель, пока не сошел с ума. Он постоянно, с маниакальным упорством, рассказывал о своих идеях, не заботясь, желают его слушать или нет. Но зато с ним никогда не было скучно.

– Никогда, – кивнула Шарлотта.