Когда я лежала, прислонившись к островку, расслабленная, пульсирующая вокруг его пальцев, он только целовал мою внутреннюю часть бедра и продолжал медленно двигать ими туда-сюда, пока это не прекратилось.

Я прерывисто вздохнула, запустив пальцы в его волосы, не готовая отпустить их. Это была единственная часть его тела, к которой я могла прикоснуться.

Это первый оргазм, который я когда-либо испытывала с мужчиной, и мне неприятно признавать это за свое будущее здоровье, но это была самая захватывающая вещь, которую я когда-либо испытывала.

Когда его руки пробежались по моим бедрам, на поверхность вышли нервы.

Хотел ли он, чтобы я ответила взаимностью?

Или ожидал секса?

Когда я села, меня охватила робость, и когда он оперся руками о стойку и встретился со мной взглядом, я была уверена, что он все видит.

Он даже галстук не снял, пока я сидела перед ним голая. После того, как жар спал, все это казалось еще более непристойным.

— Теперь ты будешь звать меня Нико. Больше никакой ерунды с Николасом.

Я нерешительно кивнула. Все мои желания все еще отдавались эхом на кухне, его слова резали их острым ножом.

Я не знала, чего ожидала тогда, но знала, что он не повернулся ко мне спиной, не вышел из дома и не закрыл за собой дверь.

Я выдохнула, падая на островок.

Merda.

Я была слишком самонадеянной.

Глава 28

«Я так же плох, как и самый худший, но, слава богу, я так же хорош, как и самый лучший».

— Уолт Уитмен

ЕЛЕНА

Тиканье часов привлекло мое внимание, когда я соскользнула с островка. Я была помолвлена с Нико всего один час, но уже чувствовала себя вывернутой наизнанку, будто он украл несколько моих слоев, и я никогда не получу их обратно. Я знала, что приняла правильное решение не отдавать ему каждую частичку себя. Если бы я это сделала, случилось бы неизбежное, и я стала бы только пылью под его ногами, пока он управлял преступным миром Нью-Йорка.

Я провела пальцем по краю его стакана с виски, ощущая прохладу кондиционера на своей обнаженной коже. Я облокотилась на стойку и потягивала виски, надеясь, что это заглушит раздражающее ощущение его щетины на моей шее, надеясь, что это заставит его чистый, мужской запах исчезнуть из моего носа. Но этого не произошло.

Когда до моих ушей донесся звук открывающейся двери гаража, я обернулась на шум. Я подумала, не оставит ли он меня здесь одну, но когда не услышала, как заработали двигатели, то решила, что он просто возится со своими машинами.

Я выпила остатки теплого виски и поставила стакан на стойку, но прежде чем успела уйти, мой взгляд упал на какие-то бумаги. Меня охватило сомнение, но я сделала шаг вперед и схватила верхний лист бумаги двумя пальцами.

Я смотрела на данные личного банковского счета моего жениха, мое сердце билось в противоречии. Колебание от неправильности моих намерений. И все же я почувствовала надежду на отпущение грехов, какой бы маленькой она ни была.

Эта жизнь, в которой я родилась, может быть темной, но она была прозрачной. Коза Ностра являлась лишь откровенной версией политических улыбок внешнего мира. Я знала этот мир, знала его тьму, его свет. И знала, что я хорошая, но иногда даже у хорошего есть свои тени.

Прежде чем я успела подумать об этом, я начала выдвигать ящик за ящиком в поисках ручки и бумаги. Когда я нашла их, я скопировала информацию и положила ее на дно своей спортивной сумки.

Вы можете только утонуть или плыть.

В подземном мире плавать нельзя, но я всегда слышала, что утопление — это лучший выход.

♠️ ♠️ ♠️

Одевшись, я отправилась на экскурсию по дому. Я обнаружила три спальни наверху и бросила сумку на двуспальную кровать одной из них, которая должна была быть запасной. Кремовые стены, белое одеяло и мебель. Это была сдержанная элегантность, и я знала, что Нико не был тем, кто обставлял ее.

Эркерное окно с креслом занимало дальнюю стену и выходило на задний двор и гараж. Мои пальцы коснулись стекла, когда взгляд нашел Нико, чья голова находилась под капотом одной из его машин на подъездной дорожке. Был виден только его профиль сбоку, но мое сердце неровно забилось. Он был одет в белую футболку, его галстук и рубашка лежали кучей на одном из шезлонгов.

Интересно, кто стирал его белье? Он сказал, что у него есть повар, но время близилось к обеду, и никто еще не приехал. Я действительно не умела готовить. Я понимала, что это пародия на итальянку, но отчасти винила маму за то, что она никогда не учила меня. Она была перфекционисткой на кухне и хлопала нас по рукам, если мы делали хоть один неверный шаг, так что всегда было легче держаться от нее подальше.

Выйдя из своей новой спальни, я остановилась перед хозяйской. Серые стены и мебель из красного дерева придавали мужественный вид. Большая кровать была не застелена, на спинке стула лежали рубашки и галстуки, некоторые из них упали на пол. Похоже, здесь жил грязный король. У меня возникло желание убраться в ней, но я подавила это и двинулась дальше. Я не знала, как он отнесется к тому, что я буду рыться в его вещах, да и не хотела. Возможно, мне придется жить с ним, но это была договоренность — а не настоящий брак.

Однако, размышляя о других вариантах, я не могла не чувствовать облегчения от смерти Оскара Переса. Я могла гарантировать, что если бы меня послали к нему домой на целый день, я бы томно не лежала на его столе от оргазма, на который я не должна была отвечать взаимностью. Моя кожа покрылась мурашками при мысли о том, что он прикоснется ко мне.

Я бы поцеловала того, кто его убил.

Открыв холодильник, я с облегчением увидела несколько готовых блюд, которые мне оставалось только поставить в духовку. В верхней части каждой из них были от руки написаны записки, почерк принадлежал девушке. Значит, у него был повар. Я бы чувствовала себя не такой девушкой, если мне придётся заставлять другую женщину готовить мне еду, будучи замужем.

Я догадалась, что мне придется включить в свой список дел изучение кулинарии, хотя это было не совсем так.