лет на семь был младше её и ничего. Может, и тут обойдётся. Всё-таки Роман заведует хирургическим отделением, в городе его знают и уважают. Есть квартира и при этом не одна. Может, маму это успокоит, и она не будет лезть на рожон хотя бы сегодня…»

Мысленно подыскивая правильные аргументы, я едва не проворонила нужный переулок. Роман привёл меня в чувство хлопком по колену. Мы припарковались в метрах пятидесяти от ресторана и внутрь зашли рука об руку. Я заметила маму, едва открыв дверь. Она сидела в центре зала лицом ко входу и сосредоточенно листала меню. Выглядела мама как самый красивый человек в мире. Даже больше. Как кинозвезда. И рядом с ней я чувствовала себя серой мышью.

Васильково-синее платье, высокая причёска и ярко-красная помада. На все званные вечера мама одевалась именно так. Васильково-синий подчёркивал её глаза. Огромные, глубокие, окаймлённые густыми чёрными ресницами. Тени, румяна, карандаш для бровей – всё было подобрано идеально. По-видимому, одеваться и краситься мама начала ещё вчерашним вечером.

Роман сжал мои пальцы, и мне пришлось обернуться. Он выглядел растерянным и смотрел на маму не мигая. Впрочем, ни на кого другого смотреть бы всё равно не получилось. Кроме нас троих, посетителей в ресторане больше не было. Тот открылся всего двадцать минут назад.

– Ты ведь Никитина. Не Стацкая?

– Я была Стацкая до десяти лет, а потом папа за месяц до смерти дал мне свою фамилию. Благодаря этому я и получаю пенсию по потере кормильца.

Меня удивил его вопрос. Откуда он вообще узнал про Стацкую? Но акцентировать на этом внимание было некогда. «Потом», – сказала я себе и повернула голову к маме.

Она уже перестала изучать меню и, прищурив глаза, рассматривала Романа с головы до ног. Рассматривала так, словно пыталась найти у него наличие рогов, копыт или, на худой конец, третью ногу.

Выпрямив спину, я в три шага преодолела расстояние от входа до её столика и уже хотела сказать: «Познакомься, мама, это мой жених». Но она опередила меня ровно на полсекунды:

– Приятно, что моя дочь умеет держать обещания. Даже те, которые дала в три с половиной года.

Глава 26

В мире ничего не бывает бесконечным. Всё рано или поздно проходит. Всё превращается в прах. Белая полоса в моей жизни началась в начале марта, а закончилась пятого июня. В день, когда я познакомила маму с Романом…

Мамину улыбку было трудно назвать живой. Роман сидел с плотно сжатыми губами. Я переводила взгляд с одного на другого и никак не могла понять, в чём дело. Ещё недавно такой крепкий под ногами мир затрещал и покачнулся. Земля приняла форму свечи, и я не знала, как на ней удержаться.

Мама отодвинула стул и, бросив на стол салфетку, поднялась на ноги.

– Ну, радуйся, дядя Рома! – произнесла она, глядя куда-то в сторону. – Я спрятала её за сто тридцать восемь километров, а ты всё равно отыскал.

А потом в метре от меня прошелестело её платье. Мама покинула зал быстрее, чем я успела задать ей хотя бы один вопрос.

– Поедем домой. – Роман сжал мою руку и потянул вверх. Я на автомате дошла до машины и также на автомате заняла место рядом с водительским креслом. Мой жених молчал, а я, как заведённая, крутила и крутила в голове мамины слова. «Дядя Рома», «Сто тридцать восемь километров», «спрятала», «три с половиной года» и «обещание»…

Правда впитывалась в мой мозг постепенно и лишь в самом конце стала походить на удар метеорита. Теперь я на собственной шкуре знала, что испытывали динозавры, когда их сбило с ног огромное небесное тело. Страх. Панику. Непонимание.

Пазл сложился моментально, и картинка поразила своей целостностью. Моя мама была той самой женщиной, с которой Роман встречался два года. Она была самой первой. Той, с которой начались все остальные.

«В конце концов, она сбежала. Обрубила все концы и разорвала все отношения с общими знакомыми…»

Сумку на коленях затрясло от вибрации. Мама? Вера? Деканат? Я сосредоточенно перебирала в уме имена тех людей, которые могли позвонить мне в эту минуту. Банк? Провайдер? Аптека? Номер не был знакомым, и я взяла трубку только ради того, чтобы привести мысли в порядок.

Динамик затрещал голосом бабушки. Сухим, дрожащим и обвиняющим. За все мои девятнадцать лет она разговаривала со мной так впервые.

– Света, что у тебя там происходит? Что ты творишь?

Мне было нечем крыть. Все более-менее цензурные слова застряли в горле, и я смогла выдавить только какие-то булькающие звуки.

– Что ты творишь, я тебя спрашиваю? Что? Кого ты нашла, Света? Кого привела знакомиться с матерью?

– Ты говорила, что, если мужчина постарше, это хорошо.

– На четыре-пять лет, но не на двадцать.

Бабушка плакала. Плакала навзрыд, не забывая при этом, точно сломанная пластинка, повторять один и тот же вопрос:

– Что ты творишь, Света? Что ты творишь?!

Я посмотрела на маячивший впереди клочок голубого неба без единого облачка и глубоко вдохнула. Битва только началась, и я ещё надеялась её выиграть. Бабушка, по-видимому, справившись с первыми эмоциями, стала понемногу приходить в себя. По крайней мере, «пластинку» она всё-таки сменила.

– Где ты его нашла?

– Это зять Николая Андреевича. Тот человек, что сбил меня на машине прошлым летом.

Бабушка ахнула.

– Немедленно собирай свои вещи и уходи из этой квартиры! Беги от него, пока не поздно. Ты даже не представляешь, что это за человек. Он твоей матери жизнь сломал. Ты думаешь, она всегда такой была? Нет! Это твой Роман ей все нервы по винтикам раскрутил. Растоптал её и теперь точно так же и тебя…

Я нажала на красную кнопку и, отключив телефон, бросила его в сумку. Бабушка впервые приняла не мою сторону, и это разрывало меня на части. Роман вёл машину и молча смотрел вперёд. В его губах не было ни кровинки. Я не знала, что делать. И не знала, что говорить. Мир под ногами качался. И эта качка вызывала во мне тошноту.

– Что ты сделал моей матери? – выдавила из себя я, как только мы вошли в квартиру.

Повесив пиджак на стул, Роман закрыл глаза и потёр переносицу. На шее у него заиграли желваки.

Я повторила заданный вопрос снова:

– Что ты сделал моей матери?

Он приоткрыл было рот и почесал затылок,