Так что надо жить дружно и не надо в Питере называть булку батоном.

* * *

Приятно иметь дело с интеллигентными больными. Смотрю, с утра по травматологии гуляет новая фигура и заглядывает под все шкафы и кровати.

— Уважаемый, — спрашиваю, — что потеряли?

— Вы понимаете, я за эту ночь так утомился, только вечером хотел прилечь, смотрю, а из-под подушки, из-под матраса опарыши ползут. Я побежал, взял веник, совок, хотел собрать их, пока они не расползлись, а они уже по всему полу и растут прямо на глазах. Уже такие, знаете, с палец. Я всю ночь подметал, только к утру от них избавился. Вы же понимаете, это же просто нарушение всех правил гигиены.

— Ну, собрали? Так чего сейчас не спится?

— Наверное, не всех собрал, часть успела превратиться в муравьев. Вон они, ползают вдоль плинтуса.

— Ну пойдемте ко мне, у меня насекомых нет. Одежду снимайте полностью, кладите в мешок, мы его на санобработку отправим.

— Спасибо вам, доктор, буду очень благодарен. А я у вас хотя бы отдохну.

Даже рука не поднималась привязать такого приличного человека. Но пришлось, голоса его позвали продолжить уборку.

* * *

Понять можно, люди переживают за своих болеющих родственников, но понять не могу, зачем по нескольку раз на день звонить в реанимацию и спрашивать: «А как здоровье моего Васечки?» Ведь прекрасно известно, что у Васечки никакого здоровья нет, что когда помрет Васечка, тебе позвонят, а если чудом поправится и его переведут на отделение, сообщат тоже: «Приходи, ухаживай за своим Васечкой». А по телефону тебе никто никакой информации не даст, если только ты с дежурным врачом не знаком лично. Закон запрещает, мало ли кто звонит? Ответят: состояние тяжелое, могут сказать температуру. Если подсчитать, получается около 30 звонков в день, на каждый уходит по минуте, полчаса рабочего времени тратится впустую. А их можно потратить с большей пользой, например поспать.

Только одна бабушка каждый день звонит по делу. Звонит уже года два и таким милейшим старушечьим голосом спрашивает:

— Милай, а скажи-ка ты мне, ваш заведующий еще не сдох? А то я в лавру ездила, свечку в церкви поставила, чтоб прибрал его Господь. Он мужа моего убил.

Говорят, пару лет назад в больнице умер ее муж, какая-то онкология, и теперь она желает смерти всем, кого считает в этом виновным. Два года пытаются эти звонки пресечь, писали на бабку заявления в полицию, купили телефон с АОНом, чтобы заблокировать ее домашний номер. Но полиция бессильна, а бабка стала звонить с сотовых телефонов, меняя номера. И вдруг звонки прекратились. Народ сначала не обратил внимания, потом стал интересоваться: «А бабка-то звонила сегодня? Нет? А что случилось? Может, померла?» В общем, без нее стало скучно.

Пока не признаюсь, что это моя работа. Позвонила старушка, поинтересовалась здоровьем заведующего, а я ей ответил:

— Да помер он, помер, в страшных мучениях отошел. Спасибо тебе, добрая женщина, помогли твои молитвы. Приходи на похороны.

* * *

Странно, почему-то многие знакомые интересуются: «А что твои пациенты видят в бреду? А главное кого? Не видит ли кто действующего гаранта?» Непонятно, почему никому не интересно, как горячку лечить, как избежать встречи, если она уже где-то рядом. Отвечаю: многое чего видят. Кто бороздит просторы океана, стоя на капитанском мостике, кто покоряет глубины космоса, кто закладывает виражи, рассекая по городу на спорткаре. Иногда жалко лечить интересный бред, например. Когда человек представляет себя Буратино, даже нет, не Буратино, а Пиноккио, пусть он даже не дает спать всю ночь своими криками: «Папа Джузеппе! Помоги мне, папа! Джузеппе, ты где?»

Приходит много исторических персонажей, бесспорно лидирует Ленин, Брежнев значительно отстает, но кроме генсеков попадались и деятели второго ряда, такие как Молотов и Каганович, был даже забытый Луис Корвалан, но вот почему-то с Путиным в бреду еще никто не общался, по крайней мере при мне. Горбачев был, а Ельцина не было. Наверное, никто из нынешних деятелей так сильно не поцарапал историю, чтобы оставить след и в больном сознании электората. При том, что абсолютно все страдальцы ярые сторонники режима, даже те, кто вроде бы высказывает либеральные мысли. Все понимают, что было бы с ними, попробуй они так побухать в другой стране или при другой власти. Было бы плохо. Считаю это большим недостатком в работе идеологических отделов, ведь наверняка такие есть при правительстве или в правящей партии. Особенно когда в стране приближаются главные выборы. Можно, например, двинуть алкашей на избирательные участки под лозунгом «Единая страна, единый народ, единый бред». Хотя нет, что-то похожее уже было лет 80 назад, пусть идеологи сами придумывают лозунги.

* * *

Под Новый год бабушка в свои 90 с лишним лет перенесла пожар в своей квартире. И не только пожар, ее вместе с горящей кроватью пожарники выкинули из окон квартиры на снег. С четвертого этажа. Не заметили, что на кровати спит бабушка. Залили пеной, притушив белье и тлеющую одежду. Когда огнеборцы закончили свою работу, стали сворачивать шланги, убирать за собой, родня ходит под окнами, смотрит, что уцелело, и видят: а бабулька-то, что давно на снегу лежит в стороне, про которую давно забыли, не до нее было, а она дышит, надо в больничку ее срочно. Привели ее тогда в чувство, отправили в ожоговое отделение, лечиться. Прошло полгода. Ожоговый центр закрывается на лето, на проветривание, пациентов развозят кого куда. А нам достается бабушка. Жива бабуля, молодец. Пару пневмоний перенесла, сепсис, шок, пересадку кожи. Смотрю: лежит, кашу кушает, даже сначала не поверил, что та самая. И делает все, что положено делать бабушке, только дышать самостоятельно не может пока, отвыкла за полгода. Но ничего, к зиме научим, тут главное — оптимизм. А оптимизма бабушке не занимать, лежит, улыбается, довольна. У всех сразу поднимается настроение, даже начмед, загоняя нас на обход, идет, напевает: «Бабушки на снегу, розовые на белом. Что же нам с вами делать, с бабушками на снегу…»

* * *

С приятелем — дежурным хирургом сидим в курилке. Ночь впереди длинная, есть время поговорить.

— Смотрю, — говорит, — с нашего-то курса уже шесть человек профессора.

— А я профессоров не считал, но знаю, что пятеро наших в сумасшедшем доме. Некоторые навсегда.

— Да ну тебя, вечно ты про какой-то негатив.

— Почему негатив? Людям там хорошо.

Вспомнили интересных общих знакомых, коллег.

— А помнишь, хирург у нас работал, Тишка?

— Смутно, помнится, он еще в экспедицию куда-то в Арктику поехал. Там чуть ли не два срока подряд на льдине просидел. Он?

— Да, ему тогда еще какое-то звание дали. Герой. Тогда вертолет с их сменой нае…ся, им предложили, кто может, останьтесь еще на одну зимовку.

— Было, помню. А где он, кстати, сейчас?

— Так от судьбы же не уйдешь. Замерз во льдах у родного поселка, в нескольких шагах от больницы.