Стейси опустила на грудь голову:

– Не знаю. Ничего. Моя жизнь дерьмо.

Кори взяла ее за руку. Неудивительно, что пес испугался.

– Мне очень жаль. Я сама иногда так себя чувствую. Хочешь поговорить об этом?

– Моя военная карьера кончилась. Семьи нет. Друзей нет. Ничего нет. В моей жизни нет ничего, кроме короба со старыми костями, который я собираюсь увезти в Кентукки. А зачем? Что это была за идиотская идея?

– Но твоя военная карьера… Ты же капитан. Все эти медали и награды… да ты многое еще можешь сделать…

– Моя жизнь в говне. Меня уволили.

– Ты хочешь сказать… ты не сама ушла в отставку?

Стейси отрицательно покачала головой:

– Меня уволили по медицинским показаниям.

– Ты была ранена?

– Посттравматическое стрессовое расстройство.

Пауза.

– Господи. Я тебе сочувствую. Очень.

Обе надолго замолчали. Наконец Стейси снова заговорила:

– Ты и представить себе не можешь. Эти приступы бывают у меня без всяких причин. Я ору, как какой-нибудь долбаный маньяк. Или гипервентиляция: я впадаю в неконтролируемую панику. Господи, это ужасно. И наступает совершенно неожиданно. Я иногда так себя чувствую, что не могу встать с кровати, сплю по четырнадцать часов в день. И потом начинаю заниматься этим вот дерьмом – пью. На работу не устроиться. Уволена по медицинским показаниям – это приходится писать, когда подаешь заявление на работу, наниматель читает это и думает: на фиг нам нужна эта чокнутая. У них у всех на машинах желтые ленточки[30], но когда речь идет о приеме на работу ветерана с посттравматическим стрессовым расстройством, тут тебе дают понять: пошла отсюда, сучка.

Она потянулась к бутылке. Кори перехватила ее руку и осторожно удержала.

– Тебе не кажется, что уже достаточно?

Стейси выхватила бутылку из ее руки, сделала большой глоток, а потом внезапно швырнула бутылку через всю комнату, и та разбилась о стену.

– В жопу. Хватит.

– Дай я тебе помогу подняться.

Кори взяла Стейси под руку, и та, опираясь на Кори, поднялась на нетвердых ногах. Господи, как же от нее несло бурбоном! Кори сочувствовала ей. Она подумала, не удастся ли ей вытащить пистолет из кобуры, но решила, что не стоит этого делать – мало ли как Стейси отреагирует. Нужно уложить ее в постель, а уж потом потихоньку разобраться с пистолетом.

– Поймали того сукина сына, что стрелял в твою машину?

– Нет. Они думают, что это был браконьер.

– Ни хрена там не браконьер. – Стейси споткнулась, но Кори поддержала ее. – Я не смогла найти следы этого поганца. Слишком много снега выпало.

– Давай пока забудем об этом.

– А я не могу забыть. – Она выхватила пистолет и принялась размахивать им. – Я этому хмырю мозги размажу по стенке.

– Знаешь, тебе не стоит иметь при себе пистолет, когда ты пьяна, – тихо и твердо сказала Кори, стараясь не выдавать беспокойства.

– Да. Ты права. Извини. – Стейси вытолкнула магазин – тот выпал из ее рук и упал. Пули разлетелись по полу. – Лучше тебе его взять.

Она протянула пистолет рукоятью вперед, и Кори взяла его.

– Осторожнее. Один патрон в патроннике еще остался. Дай я его достану.

– Я сама. – Кори извлекла патрон и бросила его на пол.

– Эй, детка, да я смотрю, ты разбираешься в таких вещах!

– Приходится – я ведь собираюсь работать в полиции.

– Ё-моё, из тебя когда-нибудь выйдет хороший коп. Ты мне нравишься, Кори.

– Спасибо.

И Кори повела Стейси по коридору к их комнатам. Она слышала звук пролетающих над ними вертолетов, а из окна увидела, как прожектор одного из них обшаривает землю. В городе что-то происходило.

Наконец ей удалось уложить Стейси под одеяло. Рядом с кроватью Кори поставила пластиковое ведро – на случай, если Стейси будет рвать. Но та сразу же уснула.

Кори вернулась в гостиную и принялась наводить там порядок, Джек вился у ее ног. Пьяная Стейси до смерти напугала бедного пса. Да и не только пса. Кори выпрямилась и услышала звук еще одного летящего вертолета. Она подошла к окну из толстого стекла и выглянула в темноту. За гребнем горы со стороны города разливалось сильное желтое сияние.

Когда дела, казалось, уже не могли пойти хуже, они все-таки пошли хуже, – об этом думал шеф полиции Моррис, глядя на две столкнувшиеся машины, заблокировавшие 82-й хайвей, и на жуткую пробку, образовавшуюся за ними. Медицинский вертолет как раз взлетал, поднимая снежную бурю, словно без него тут было мало снега. На борту вертолета находились двое пострадавших, их срочно нужно было доставить в травматологическое отделение больницы в Гранд-Джанкшн, где по меньшей мере один из них, которому прострелили голову, вероятно, умрет. Больше всего шефа полиции выводило из себя то, что во время самого происшествия никто не пострадал, но оно спровоцировало ссору, в ходе которой водитель «БМВ Х5» достал пистолет и расстрелял двух человек в «гелендвагене», врезавшемся в него сзади. Шеф полиции слышал, как закованный в наручники преступник, сидящий в задней части его машины в ожидании снегохода, орет истошным голосом, что действовал в рамках «самозащиты» и «будет стоять на своем». Таким образом, если раненый умрет, – а редко кто остается в живых, если его череп прошивает патрон тридцать восьмого калибра, – это будет означать, что в городе менее чем за две недели произошло девять убийств. Тогда как до этого Роринг-Форк долгие годы не видел ни одного убийства.

Какой-то кошмар, и ни конца ни края ему не видно.

До Рождества четыре дня, сильный снегопад, а по прогнозу за следующие три дня выпадет от двадцати четырех до тридцати дюймов осадков, завершится же снежная буря сильным ветром. Из-за этого инцидента 82-й хайвей – единственный выезд из города – был заблокирован, снегоуборочные машины не могли работать, метель их быстро опережала, и примерно через час дорогу придется закрыть, и всех этих людей, которые кипят от ярости в своих машинах, орут, сигналят и визжат как сумасшедшие, придется спасать.

Со взлетной полосы Маккастер без перерыва взлетали «гольфстримы» и другие частные самолеты – отдыхающие покидали город, но и полосу вскоре придется закрыть. А когда это произойдет, Роринг-Форк будет закупорен – ни въехать, ни выехать, разве что на снегоходе.

Шеф полиции посмотрел в зеркало заднего вида в сторону города. Хуже всего был третий поджог. Не с точки зрения количества погибших, а по тому психологическому эффекту, который он произвел на Роринг-Форк. Сожженный дом стоял на окраине города, почти на подошве горы, – величественный старый особняк в викторианском стиле, принадлежавший Морису Жиро, знаменитому распорядителю фондов и нью-йоркскому светскому льву, пятому в списке Форбс, поразительному старику с амбициями, огромными, как Эверест. Погибли он и его молодая жена, по ее виду ей было не больше восемнадцати. Охваченная огнем, она выбросилась из окна верхнего этажа.