Все кругом дремало в лунном свете, вода выглядела черной, бездонной, от нее поднималась свежесть. Ариадна сбросила сапожки, прислушалась. Только потревоженная лягушка квакнула на берегу. Коснувшись ногой воды, она тотчас ее отдернула, снова ощутив себя одинокой и беззащитной.

— Шареб… ты посторожишь?

Жеребец поднял голову с полупрожеванным пучком травы, свисающим с морды, и вопросительно посмотрел на хозяйку. Потом вернулся к своему занятию. Хорош сторож!

Но другого, увы, не было.

«А чего я, собственно говоря, так боюсь? Рано или поздно Колин будет здесь. Никакой опасности нет. Никакой абсолютно».

Оставив Шареба поглощать его вегетарианский ужин и стараясь не думать о пустоте в собственном желудке, Ариадна разделась и спустилась в воду. Пруд, казалось, был ничуть не обрадован вторжением. Под теплой водой залегали целые пласты ила, жадно всосавшие ноги. Девушка подумала о насекомых, живущих в нем, о пиявках и тому подобной нечисти — и содрогнулась. Но вымыться было просто необходимо, поэтому она подавила чувство брезгливости и присела в воде, погрузившись по шею, не забывая прислушиваться.

Только бы Колин появился, прямо сейчас… она бы не постеснялась подняться во весь рост хотя бы для того, чтобы увидеть восхищение в его глазах…

Но кругом раздавались только обычные ночные звуки.

Что-то одинокое и безотрадное было в них и даже в шорохе листьев под ветерком.

Ариадна поспешно ополоснулась, вымыла голову, насколько это было возможно без мыла, и поспешно выбралась на берег. Ночь сразу показалась зябкой, а ветер холодным. Не имея возможности высушить волосы и тело, она быстро оделась, передернувшись от прикосновения грязной и помятой одежды. Как хотелось привычного комфорта, общества других людей!

Теперь оставалось только ждать. Девушка улеглась на траву и заложила руки за голову, глядя в бездонное небо, полное звезд. Громкий шорох в траве заставил ее резко повернуть голову. Что-то подползало к локтю, неразличимое в темноте. С возгласом отвращения Ариадна вскочила и отодвинулась на несколько шагов. Теперь она не решалась лечь и только на пару секунд прижала ухо к земле в надежде услышать отдаленный стук копыт. Ничего. Она уселась, обхватив колени, уговаривая себя быть терпеливой.

Темная гладь пруда. Лунный свет. Журчание ручья и треск цикад. Одиночество.

Ариадна подумала о Тристане, павшем настолько низко, чтобы гнать ее, как зверя на охоте. Подумала о Максвелле и удивилась внезапному дурному предчувствию, от которого холодок прошел по спине. Подумала о Колине, занявшем в ее сердце такое место, как никто и никогда. И наконец, она вспомнила о своем отце, дорогом и любимом, и о чудесных лошадках, еще совсем недавно бродивших по пастбищам Бернем-Торпа. И отец, и лошади были прошлым — недавним, но невозвратным.

Слезы тихой печали покатились по щекам, нисколько не облегчая тяжести на душе.

«Папа, милый папа, как мне тебя сейчас не хватает! Мне страшно, я не знаю, как быть дальше. Если бы ты мог появиться хоть на пару минут, дать совет, назвать доченькой, погладить по голове. Или хотя бы для того, чтобы я могла… могла… проститься с тобой!»

Судорожные рыдания заполнили ночную тишину. Когда отчаяние отступило, Ариадна открыла глаза и увидела темный силуэт Шареба, громадный на фоне неба.

Он как будто пытался безмолвно утешить ее. Последняя лошадь отца…

Девушка поднялась и обняла жеребца за шею, спрятав лицо в изгибе под самой мордой. Еще какое-то время она тихо выплакивала свою боль, потом просто стояла, радуясь тому, что все-таки не одна.

Тень улыбки коснулась ее губ при мысли, что за зрелище являют собой они двое — самая быстрая лошадь в мире и зареванная леди в грязной одежде, — затерянные во мраке ночи.

Ужасающая усталость, следствие долгих слез, навалилась на Ариадну, и она снова опустилась в траву, безразличная к ночной живности. Ей приснились Колин и его объятия, в которых было так уютно, так спокойно, что все остальное не шло в счет.

Пробуждение было ужасным. Захлебывающийся собачий лай и пронзительное, гневное ржание Шареба, который кругами носился вокруг, так что земля дрожала. Девушка вскочила — и оказалась лицом к лицу с тремя мужчинами.

В руках у каждого был мушкет. Охотники? Ночью? Ариадна проснулась окончательно и похолодела от ужаса.

— Ага, кто тут у нас? — неспешно произнес один с ужасным выговором человека из низов. — Парень али девка?

Гляди-ка, грязный, что твоя свинья!

Его ухмылка, полная злобного торжества, не оставила сомнений в том, что это и впрямь были охотники — охотники за наградой. Все трое были здоровяки с руками размером с хороший окорок. Нечего было и думать справиться хотя бы с одним из них.

— Это полторы тысячи фунтов, хоть и в паршивой обертке, — хохотнул другой и выразительно повел дулом мушкета. — Вставай-ка, дружок.

Шареб подскакал вплотную и круто развернулся в тот момент, когда третий протянул к нему руку. Он как будто пытался отвлечь внимание.

— Чего он так носится, скажите на милость! — недовольно воскликнул первый. — Еще ногу сломает, на что он тогда будет годен!

Третий занялся Шаребом, который то приближался, то отскакивал. Поскольку уздечки на нем не было, человек сыпал проклятиями в тщетных попытках поймать жеребца.

— Не понимаю, о чем идет речь, мистер, — начала Ариадна в надежде выиграть время. — С чего вы решили, что перед вами беглянка?

Шареб пронесся мимо, едва не сбив двоих оставшихся с ног. Это не улучшило их настроения.

— Хватит болтать! — рявкнул первый и ткнул Ариадну дулом мушкета под ребра, несильно, но чувствительно.

Девушка умолкла, поскольку ничего иного не оставалось. Ей пришло в голову, что, если она как следует рассердит троицу, они могут просто пристрелить ее! Деньги деньгами, но в воздухе висел густой перегар и ярость вполне могла затмить им разум. Ариадна дрожала так сильно, что едва держалась на ногах. В отчаянии она обвела взглядом окружающее и заметила скалившую зубы охотничью собаку. Должно быть, она и помогла выследить Шареба. Все пути к спасению были перекрыты.

— Трясется-то как, — удовлетворенно заметил второй, до сих пор не издавший ни звука. — Что, ножки не держат?

Эй ты, дурила! — крикнул он через плечо третьему, все еще ловившему Шареба. — Брось это дело! Лошадь сама пойдет за нами. Ну, леди, шагай!

— Ничего вы за меня не получите, — снова сделала попытку Ариадна. — У брата долгов выше крыши, так что лучше отпустите меня. Он не заплатит.

— Заплатит, куда денется. Вы, благородные, всегда платите, если вас хорошенько прижать. А ты держи рот закрытым, а то пожалеешь, что на свет родилась.

— Я уже жалею, что родилась на свет, по которому ходят такие скоты, как вы трое!.. — не выдержала Ариадна.

И получила увесистую оплеуху, от которой у нее загудело в голове. Она едва устояла на ногах и окончательно удостоверилась, что спасения нет. Едва передвигая ноги, она зашагала в сторону дороги.