— Выводи, — скомандовал майор.

Свирцев понимающе ухмыльнулся, кивнул Козлову, и оба омоновца неторопливо зашагали к заднему борту, оскальзываясь в грязи. Водитель, высунув голову в окошко, тоскливо проныл: «Опять по пуду грязи в машину натащите. Сколько можно… И когда погода наладится?»

Жангалиев коротко глянул в его сторону, и голова водителя исчезла в машине.

В полукилометре шумело шоссе, обозначенное темной полоской деревьев ветрозащитной полосы. Шум долетал порывами, когда стихал дувший в сторону шоссе ветер. До самой дороги расстилался унылый глинистый пустырь, на котором даже сорная трава росла неохотно. Когда-то он был весь изрезан глубокими колеями тяжелых самосвалов, но дожди, снега и жара за несколько лет разгладили шрамы, оставив на их месте лишь легкие неровности, похожие на небольшие волны.

В сторону шоссе от заброшенного карьера вела, неизвестно зачем грязная дорога с разбитыми, полными мутной глинистой воды колеями. После сражения с этой, с позволения сказать, дорогой борта «уазика» были до половины забрызганы грязью, а колеса превратились в бесформенные комья глины.

Поодаль, накренившись и до половины уйдя в уже поросший бурьяном глиняный бугор, ржавел всеми забытый остов бульдозера. Кабина смотрела слепыми бельмами разбитых окошек. Из переднего окошка высовывался чахлый стебель бурьяна.

Проселочная дорога, петляя, убегала куда-то в поля, прочь от шоссе. Майор Жанталиев никогда не интересовался, куда она может вести, — вся эта буколика навевала на него беспредельную глухую тоску. Хотелось побыстрее закончить дело и вернуться в город. Он напомнил себе, что сначала надо будет заставить водителя вымыть машину.

Тем временем Козлов и Свирцев вывели из машины задержанного. Этот человек больше был не нужен хозяину, и его предстояло вычеркнуть из списков. Жангалиев зевнул, прикрывая рот ладонью, и снова разгладил усы. Слишком близко они к нему стоят, подумал он лениво, как бы чего не вышло. Парень, видать по всему, бывалый, недаром хозяин на него глаз положил. Н-да, и среди бывалых встречаются дураки. Против лома нет приема…

Илларион вышел из заднего отсека машины под серенькое небо. Два омоновца маячили по бокам, тыча в спину стволы. Усатый майор стоял поодаль, зевая и обо зревая ландшафт, словно выбирал местечко для пикника. Судя по всему, это была конечная станция. Дальше его везти не собирались. Само собой, раз надобность в нем теперь отпала. Нашли, значит, другого исполнителя… А упрямцу, который слишком много знает, одна дорога — на кладбище. Да и исполнителю, наверное, тоже. Это ж сколько хлопот: заплати ему, а потом всю жизнь бойся, что его поймают и расколют. Проще уж убрать от греха подальше. Эх, жалко, что майор далеко…

Он наступил Козлову на ногу, сильно толкнул его плечом и тут же возвратным движением двинул Свирцева локтем, целясь в солнечное сплетение. Там, к сожалению, оказался бронежилет, но омоновец все равно отлетел в сторону и, поскользнувшись на глине, боком грохнулся в грязь. Илларион метнулся за машину, чтобы та хотя бы на несколько секунд прикрыла его от пуль. Майор почему-то молчал. Как видно, ситуация его развлекала. В самом деле, кругом чистое поле, а у них три автомата. Это, если не считать водителя.

Илларион в три огромных прыжка домчался до бульдозера и нырнул за него в тот самый миг, когда по ржавой кабине с грохотом и лязгом ударила первая очередь. Наручники мешали безумно, но это была объективная реальность, с которой пока приходилось мириться. В конце концов, омоновцы мешали сильнее.

Бульдозер защищал от пуль на все сто процентов, но те трое тоже не стояли на месте — Илларион слышал, как они, хлюпая грязью и матерясь, бегут к его укрытию. Бежали, похоже, только двое — майор наслаждался созерцанием и был выше беготни по раскисшей глине.

Илларион позавидовал майору и бросился бежать, до поры прикрытый мертвой тушей бульдозера. До края огромного котлована оставалось всего несколько метров, когда грязь справа от него взметнулась цепочкой гейзеров: он снова был на линии огня. Забродов резко вильнул, и вторая очередь выбила ряд грязевых фонтанчиков немного впереди и слева. Менты по укоренившейся совковой привычке экономили патроны. Одна длинная очередь слева направо и — привет. Сейчас додумаются…

Он выскочил на край карьера и на мгновение замер — внизу мутным желтоватым зеркалом лежала непрозрачная вода…

Майор Жангалиев не спеша поднял пистолет. До беглеца было метров двадцать пять, ну точно как в тире. И бежал этот дурак прямо к карьеру — поплавать захотел, не иначе. Вот он замер на краю четким силуэтом — загляденье, а не мишень.

Майор спустил курок.

В последний момент рука слегка дрогнула — был за ним такой грешок, всегда он нажимал на курок сильнее, чем следовало, — но пуля нашла цель. Темный силуэт на фоне бледно-серого неба покачнулся и, сложившись пополам, исчез за краем обрыва. Два перемазанных глиной увальня перешли с бега на шаг, приблизились к краю карьера и уставились вниз. «Зажрались, сволочи, — подумал майор, обленились».

Жангалиев неторопливо пошел к ним, на ходу засовывая пистолет в кобуру. Подойдя, он отодвинул в сторону Козлова, с которого все еще текло, и глянул вниз.

По желтоватой поверхности мутной воды медленно расходились круги.

— Готов, — сказал Свирцев и слегка поежился под тяжелым взглядом черных глаз майора.

— Похоже, что готов, — медленно сказал майор Жангалиев, снова переводя взгляд на воду. Круги на ней уже исчезли, и мутно-желтый глаз карьера с прежним равнодушием уставился в серое небо.

— То-то караси отъедятся, — сказал Козлов, пытаясь утереть грязное лицо не менее грязным рукавом.

— Интересно, какая здесь глубина? — задумчиво спросил майор.

— Хрен его знает, товарищ майор, — пожал плечами Свирцев, — метров десять, не меньше.

— Зае…ся доставать, — сказал майор.

— А чего его доставать? Пускай себе плавает…

— А что ты этим козлам из прокуратуры предъявишь? Рожу свою немытую?

Ладно, поехали, тут без акваланга делать нечего.

Илларион вынырнул тихо, без единого всплеска и сразу быстро завертел головой во все стороны, осматривая обрывистые берега карьера. Омоновцев нигде не было видно, а через минуту наверху хлопнули дверцы и натужно взревел двигатель. Судя по всему, майор со своими орлами заглотил наживку и укатил докладывать, что задержанный Забродов убит при попытке к бегству. Следовало, однако, учитывать возможность ловушки: в узких азиатских глазках усатого майора сквозила звериная хитрость, и потому Илларион не торопился покидать карьер. Присмотрев поблизости торчащую из глинистого откоса черную от старости корягу, он осторожно подплыл к ней, продуманными движениями скованных рук отталкиваясь от скользкого берега, и притаился под этой ненадежной защитой, выжидая, когда оставленные в засаде стрелки, если они есть, потеряют терпение и уйдут.