было некогда подарено Кулагиной своему любовнику, и найденное мной в веере. Вот маман удивиться, когда увидит аккуратное, но весьма дорогое колечко на пальчике своей невестки. Или не увидит? Это если Лиза предложение отвергнет.

Через пять минут я направился в комнату к Елизавете Дмитриевне, чтобы решительно сделать ей предложение руки и сердца, и чего-то там ещё.

Подойдя к двери, я сделал вдох-выдох и постучал.

— Обождите! Я пока не готова принимать. Минуту, — прозвучал звонкий голосок Елизаветы Дмитриевны, а я стал отсчитывать время, минуту.

Не скажу, что я был слишком взволнован. По крайней мере, не тем фактом, что я собирался делать предложение. Жандармский подполковник — вот кто не оставлял мою голову в покое.

— Прошу, входите! — не через минуту, но через две Елизавета Дмитриевна соизволила меня впустить.

Она была несколько удивлена, что пришёл именно я. Вероятно, предполагала, что это моя матушка вновь решила оказать любезность и без страха показаться назойливой вновь набиться на беседу с Лизой.

— Вы? — удивилась Лиза, начиная прибирать чуть растрепанные волосы.

Нетоварный вид имела Елизавета Дмириевна, как она, видимо, рассудила. А по мне, так вполне товарный.

Вот ей-Богу! И не хочется сравнивать девушку с товаром, но складывалось ощущение, когда она стала спешно поправлять волосы, будто продавец увидел, что яблочки на витрине не выглядят свежими и стал протирать их тряпкой. Меня даже несколько оскорблял тот момент, что к Елизавете Дмитриевне относятся как к некой вещи, которую необходимо удачно продать. Не то, чтобы я уже считал себя мужем этой прекрасной особы, но то, что таким образом относятся к моей, пусть даже потенциальной, но супруги, злило.

— Оставьте, Елизавета Дмитриевна, вы прекрасны даже без уложенной аккуратно пряди волос, — пришлось мне прервать этот затянувшийся процесс укладки непослушных волос.

Лиза имела шикарные, пышные чёрные волосы. И мне было бы намного приятнее видеть их в растрёпанном виде, чем в аккуратной причёске. А ещё более приятно было бы видеть их растрёпанными на подушке в моей кровати.

— Чем обязана, сударь? — всё же взяв себя в руки, спросила Елизавета.

— Елизавета Дмитриевна, я считаю, что нам нужно и с вами объясниться, а не только с вашим дядюшкой. Вы можете посчитать меня наивным пылким юношей, но мне хотелось бы, если и связывать себя узами с кем-то, то по согласию. Я не могу быть с той, кому я безразличен вовсе. Говорить о любви не стану. Это чувство, на мой взгляд, может быть искренним и сильным лишь тогда, когда люди хорошо друг друга знают и живут вместе в согласии и в добре. Но я спрашиваю вас, нравлюсь ли я вам, считаете ли вы, а не ваш дядюшка, что я достойный человек, с коим вы могли бы связать свою жизнь? — выдал я далеко не самый романтичный текст.

Я протянул девушке кольцо, понимая при этом, что в некотором роде нарушаю обычаи. Ведь предложение должно было прозвучать исключительно в присутствии близкого родственника, который отвечает за вопрос замужества Елизаветы, то есть в присутствие Алексея Михайловича Алексеева.

Вот только, с Алексеевым мне и так предстоит иметь коммерческие дела. Когда получится договориться или отбиться от Третьего отделения. А вот с Елизаветой Дмитриевной — жить.

— Вы ввергли меня в растерянность, — не отводя глаз от кольца, отвечала Лиза.

— И каков ваш будет согласительный ответ? — с искренней улыбкой отвечал я.

— Согласительный? Наглец! Воскликнула Лиза, — несколько нервозно рассмеявшись.

— Я прорвусь через любые преграды, получу чины и возможности. Я буду вам хорошим мужем, вы будете гордиться мной, любовь… Я сделаю всё, чтобы вы меня полюбили. Однако, порой, для прочного брака может хватить и любви одного человека. Я не скажу, что пылко влюблён. Но я не вижу иных достойных особ, которые вызывали бы у меня чувства. Я с вами искренен, хотя мог бы обольщать стихами, льстивыми речами и томно дышать, — сказал я, понимая, что, наверное, именно таким образом, как я и описал, нужно было действовать.

— Но вы решили не утруждать себя не чтением стихов, ничем иным, что могло бы мне понравиться, — сказала Елизавета.

— А не самое ли и важное в отношениях между мужчиной и женщиной — это искренность, доверие и правда? Но я и сам не хочу заблуждаться, и намерен показывать искренность, а не плести паутину словесных кружев, — сказал я.

Вот, если она сейчас скажет «нет», развернусь, попрощаюсь с Алексеевым и отправлюсь Екатеринослав уже сегодня. Я даже невольно стал сравнивать Елизавета Дмитриевну и Марией Александровной Садовой. Да, та девица отрабатывала проституткой. Если бы не этот факт, а также если бы не то, что брак с Лизой экономически выгоден, то я бы всерьёз рассматривал Машу в качестве своей супруги. Она мила, достаточно образована, может, характером слабее, чем Лиза, но я и Елизавету знаю плохо.

— Что сказал мой дядюшка? Вы сговорились с ним? — интересовалась Елизавета, при этом с укором посматривала на меня, но с интересом на кольцо в моих руках.

— Да, мы сговорились, — сухо отвечал я.

— Так вы любите меня? — чуть ли не прокричала Лиза.

— Да, — слукавил я, понимая, что, если скажу иное, то потерплю фиаско в своём сватовстве.

Наступила неловкая пауза. Слетела маска холодной леди, она начала соблазнительно покусывать нижние губы, порой, выставляя удивительно белые зубки. И в этом своём естественном виде Лиза казалась ещё более краше и желаннее.

— Что с вами обсуждал мой дядюшка? — нерешительно, пряча глаза, спросила Лиза.

— Вы о том конфузе, который устроил вам, доверчивой девушке, некий подонок? Алексей Михайлович был со мной честен, я это оценил. По службе меня вызывают в Екатеринослав, но при первой же возможности я найду время и пристрелю того нахала, — сказал я.

— Если вы с дядюшкой поговорили и об этом, после всего услышанного вы желаете взять меня в жёны… Я покорюсь воле своего защитника и благодетеля Алексея Михайловича, — вкрадчиво сказала Лиза.

Мне стоило немалого труда, чтобы не проявить излишних эмоций, не высказать Елизавете то, что главной причиной нашего вероятного брачного союза должен быть не Алексеев, а мы с ней. Но я сдержался, посчитав, что Елизавета Дмитриевна просто прячет свои сомнения за авторитет дяди. Она, как и положено девушке, не уверена, но на то мы мужчины и есть, чтобы неуверенность девушки компенсировать своей