Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Муж пытался ее лечить, возил от одного врача к другому, от одного психолога к следующему. Он честно старался ее спасти, но очень скоро сдался. Сначала он перестал с ней спать. Затем целовать, уходя на работу. А после и вовсе разговаривать. Ему было стыдно за нее, ему было противно. Ему надоело возиться с ней, и он завел любовницу. Вероника понимала — это было начало конца. Очень скоро эта девушка забеременеет, и бракованная Вероника отправится на помойку за ненадобностью.
В тот день, когда Вероника узнала о новом увлечении мужа, она отправилась в бар. Нашла там самого красивого мужчину и переспала с ним. В тот вечер она не пила, не было необходимости. Она упивалась чувством торжества, чувством справедливой мести. Она мстила мужу, мстила всем клятвам и брачным обетам, она смеялась над ними и танцевала на их пепелище.
Она думала, что поступила справедливо, но муж справедливым ее поступок не счёл.
Она сама призналась ему в содеянном через пару недель.
Муж выгнал ее со скандалом, без гроша в кармане. Голую и босую. С позором.
Но тогда ей было уже все равно. Она шла по улице, прижав к груди, тест-полоску с положительным результатом, и на ее лице цвела широкая улыбка. Тот день, день, который должен был бы стать концом ее жизни, стал началом чего-то нового. Настоящего.
Вероника вернулась в свою крохотную однушку, пошла на работу в простую городскую больницу, медсестрой, перебивалась с хлеба на воду, но более богатой она не ощущала себя никогда.
День, когда родился Кирилл, стал одновременно и самым счастливым и самым несчастным. Появление на свет сморщенного кричащего чуда затопило женщину волной бесконечной любви, но поставленный почти в тот же день страшный диагноз выбил почву из-под ног. Неоперабельный порок сердца. Мальчик долго не проживет.
— Денег у меня тогда не было, и мне приходилось делать… гнусные вещи. Сейчас об — этом даже вспоминать страшно… И стыдно… Не хочу тебя пугать. — Горько вздохнув продолжает Вероника. — Но тогда, поверь, если бы меня попросили умереть, я бы умерла, ограбить — ограбила бы, убить — я бы убила. Я бы пошла на убийство ради спасения своего ребенка. На что угодно пошла бы…
Вероника говорит, а я чувствую, как волосы у меня на загривке встают дыбом. Не от того, что говорит она какие-то ужасные вещи, нет. В глубине души я могу ее понять. Внутри меня происходит что-то странное. Будто какое-то озарение трепещет где-то на краю подсознания, нечто очень важное, но я пока не могу ухватить его за хвост и рассмотреть. В памяти почему-то всплывает Матвеев и его слова. Хотя нет, даже не слова, скорее ощущение. Чувство боли, тревоги и наконец торжества, когда он говорил о своей дочери. Что-то очень похожее на то, что сейчас чувствует Вероника, говоря о своем сыне.
Есть в этом что-то общее, но я никак не могу выстроить логическую цепочку…
— Больше года я пыталась справиться со всем этим сама, ездила по врачам, занимала у всех, у кого только могла, влезала в кредиты. Побиралась, как нищебродка. Даже у бывшего мужа пробовала просить. — Продолжает рассказ Вероника. — Он, конечно, не дал. Тогда я решила попытать счастья, и принялась искать отца Кирюши. Я знала только его имя и то, что он следователь. Не густо, да? — Усмехается женщина. — Искала я его полгода. В итоге он сам меня нашел. Уж слишком озадачил его пристальный интерес какой-то неизвестной тетки, которая все ходит по отделениям полиции да выспрашивает лейтенанта Вадима. — Вероника смеется.
Я улыбаюсь в ответ.
— И что же дальше?
— Рассказала ему что к чему. Но знаешь… тогда я уже не питала особых надежд. Да и Вадим, сама понимаешь, не походит на человека отзывчивого, — ухмыляется Вероника, — но именно Вадим мне и помог. Сначала он заставил моего мужа, уж не знаю каким-таким образом, поделить совместно нажитое имущество. А затем привез сюда японца…
Вероника застывает, погружаясь в воспоминания. Несколько минут сидит с отсутствующим взглядом, затем тихо добавляет, глядя куда-то в сумерки за окном:
— Я никогда не питала нежных чувств к Вадиму. Он был всего лишь случайной связью. Но эта связь оказалась самым важным событием в моей жизни. Я не люблю Вадима в обычном понимании этого слова… но я люблю его очень сильно. Я считаю его одним из самых лучших людей на земле.
Я моргаю, затаив дыхание. Впитывая каждое слово. От откровений Вероники у меня буквально кружится голова, а в груди запутывается клубок из противоречивых чувств.
Там и ревность, и сочувствие. И любовь, и ненависть. И злость, и прощение.
Добрый Вадим. Справедливый Вадим. Жесткий Вадим. Вадим, бездушно использующий меня в своих целях. Вадим — лучший человек на земле.
Какой из них настоящий?
Не может же человек вмещать в себе так много ипостасей?
Или может?
Кто же ты такой, многоликий Вадим?..
Глава 42
Этой ночью я плохо сплю. Из головы не идут слова Вероники. Не в силах уснуть, я обдумываю все подряд. Ее судьбу, ее слова о Вадиме, ее невысказанные загадочные упоминания о способах заработка, которых она теперь стыдится.
«Я бы пошла на убийство ради спасения своего ребенка».
Не знаю почему, но эта фраза особо плотно заседает в голове. Мысли то и дело возвращаются к ней, но я не могу понять, к чему они пытаются меня подвести.
Моя дедукция хромает на обе ноги.
Так ни к чему и не придя, засыпаю уже под утро.
Обычно меня никто не беспокоит по утрам, и я могу спать, сколько хочу, но сегодня мне не везет.
Сегодня ни свет, ни заря меня будит Тимур, решивший заскочить ко мне перед началом рабочего дня. Он приходит и так не часто, было бы неловко отправить его восвояси и продолжить спать, так что я быстро умываюсь холодной водой, чтобы привести себя в чувства, завтракаю, и отправляюсь с ним на прогулку.
Мы гуляем в саду, на заднем дворе клиники, Тимур рассказывает мне о своей работе и о последних открытиях.
— За лимбической системой, с большой вероятностью, поражение коснется лобных долей. Инфекция поражает мозг по восходящей, но с каждой новой зоной нарушения становятся все менее интенсивными. Так что, думаю, небольшие проблемы с контролем — это максимум что ожидает больных далее.
Я вздыхаю.
— Я наивно полагала, что
