— Сейчас поговорим и решим, — затем обернулся к своим подручным, — ступайте. Передадите мой приказ. Выслать дозоры. Обложить этот замок. Обойти поле, собрать трофеи. Затем стать лагерем в селе… И катапульты — их охранять прежде всего!

Потом Крактлин обернулся к Гравелину:

— И все же — вы оставили позиции.

— Ну да, — спокойно согласился Серебро, — оставил, ибо в той стороне я был не нужен. Всадники, что шли за нами под флагом Фенады — не воины. Их не следует опасаться, ибо они сами боятся нас. Да, они потому-то и старались выглядеть страшными, что сами трусили. А я это сразу понял, так же как и то, что без моих копейщиков конницу людей некому будет остановить. Не в обиду будь сказано, почтенный Крактлин — но резерв необходим. И нет смысла выстраивать одинаковый заслон перед рыцарской кавалерией и перед пешими недоносками из городов… Фланги следовало ослабить, укоротить линию, но усилить центр и держать наготове резерв… Люди всегда действуют одинаково — обстрел лучников с флангов и атака кавалерии в центре. Я ведь пытался давать советы — увеличить глубину строя в центре, не атаковать, выстроиться и ждать… Послушал ты меня, сынок?

Крактлин опустил голову, принимая и упрек, и обращение на «ты».

— То-то, — тон Гравелина вовсе не был сердитым, старик произносил слова задумчиво и спокойно, словно сам слушал себя со стороны, — скажи по совести, ведь я спас сегодня всех, ибо если бы погиб ты со своими хитрыми камнеметалками — наш поход был бы закончен… Даже если бы старейшинам удалось сберечь войско… Верно?

Крактлин сокрушенно кивнул и еще ниже опустил голову.

— А теперь, — продолжил Серебро, — я скажу самое главное. Разве не я выиграл битву за Малые горы? Я. Разве не я спас этих гномов от разгрома и гибели? Я. Разве не я должен стать королем Малых гор и повелителем тех, кого спас?

— Но…

— Знаю. Знаю все и понимаю все. Послушай старика, сынок — послушай меня сейчас так, как должен был выслушать мои советы перед боем. Я не гордец и не враг своему народу. Я готов принести ленную присягу Грабедору — так, как это делают люди.

— Но ведь это люди, — осмелился все же возразить Крактлин, — негоже нам, гномам, поступать, как они…

— И это меня твои юнцы обвиняют в косности и приверженности старине? — Гравелин сдержанно улыбнулся, — новое время учит нас новым обычаям. Чужим обычаям. Орочьи копья помогли нам выиграть битву, а человеческие обычаи помогут выиграть войну. А ты мне поможешь убедить в этом Грабедора, верно?

Крактлин еще ниже опустил голову.

* * *

Словно стайка листьев, подхваченных ветром, толпа юных повес устремилась к столу, за которым сидели заговорщики. Роль ветра, несущего их, в данном случае исполнил возглас Велитиана — их вожака, которому они привыкли подчиняться беспрекословно. Но вдруг из-за развешенных по стенам гобеленов, из ниш и темных углов выступили вооруженные солдаты. Ветер подул в другую сторону. Юнцы остановились, Ролйон из Моганесы, который оставался за спиной Велитиана, юркнул за дверь — оттуда послышался его испуганный писк… И тут же стук рухнувшего тела. Маршал вскочил, опрокидывая стол и, выдернув из ножен меч, бросился во главе солдат на сторонников Велитиана. Спустя минуту все было кончено.

Юный принц остался стоять с открытым ртом — до того быстро и неожиданно наступила развязка. Вокруг него лежали окровавленные тела друзей — всех до единого постигла злая участь. Эти сопляки, без колебаний сеявшие вокруг себя смерть и ужас, чтобы поразвлечься, никогда не задумывались о том, как они сами уязвимы, как смертны их тела… Даже неся гибель другим, они не думали о том, что подобная судьба может настигнуть и их… Юности вообще не свойственно думать о таком — та же, как ей обычно не свойственна жалость… Этим молодчикам не повезло — судьба не предоставила им шанса поумнеть и угомониться…

Маршал ткнул своим окровавленным мечом в сторону остолбеневшего принца:

— Взять его! Стеречь надежно — головой ответите, ежели сбежит или сдохнет… Можете связать — но головой отвечаете! Слышали, вы?

Солдаты обступили принца и ловко скрутили ему руки. Тут Велитиан наконец сумел сбросить оцепенение и вымолвил дрожащим голосом:

— Н-не смейт-те… Я д-двор-рянин… Веревки — нельз-зя… П-позор…

Повинуясь знаку маршала, один из головорезов вогнал в перекошенный рот кляп.

— Слушай, ты, маленькая дрянь, — заверещал из-за широкой спины Каногора канцлер, — у тебя нет теперь никаких прав, ты — в нашей власти! И будешь делать то, что я скажу! Я скажу — понял? Ты своей идиотской выходкой у ворот едва все не испортил, болван! Завтра мы объявим, что принц Велитиан провел всю ночь в часовне Валлахала, предаваясь покаянию и раздумьям. Что Гилфинг вразумил его и принц раскаялся в своих несметных грехах, понял? Что отныне принц Велитиан — кроткий и богобоязненный сеньор, понял? И ты станешь таким — кротким, богобоязненным… и послушным… мне… Уведите его!

Солдаты накинули принцу на голову мешок и двое подхватили его под руки, собираясь увести прочь, но их остановил маршал:

— Еще одно. Принц Велитиан, вы, должно быть, полагаете, что нам не обойтись без вашей смазливой рожи? Так вот, ежели вы будете упрямиться, мы подыщем какого-нибудь мальца, хоть сколько-то похожего на вас лицом и фигурой, а мастер Изумруд доделает остальное. То есть, я хочу сказать, добьется полного сходства своими средствами. Понимаете? Вот и подумайте об этом. Остаток ночи вы проведете не в часовне, но я от души советую вам… как это вы сказали, сэр Гвино? А, раскаяться в своих несметных грехах.

Когда два солдата (ловкие парни в одежде без гербов и эмблем) выволокли беспомощного Велитиана из комнаты, а их товарищи вновь разбрелись по углам, маршал обернулся к канцлеру:

— А теперь, сэр Гвино, нам предстоит решить еще кое-что. Мне, признаться, очень не понравилось, как вы в конце своей речи вдруг стали заменять «мы» на «я». Мне это очень не понравилось. Как прикажете это понимать?

— Прикажу… — прошипел канцлер, отодвигаясь подальше от здоровяка Каногора, — вы, сэр, произнесли нужное слово. Я прикажу!.. О-о-о, я долго ждал этого мига, как долго!.. Я прикажу!.. Довольно все помыкали мною! Теперь мы все расставим по местам! Довольно мне лебезить перед недоумками… Вы меня презирали… Вы все меня презирали, смеялись надо мною… И из-за этого я затеял все — чтобы доказать!.. Вы все, весь двор… Вы не желали меня замечать, помыкали мной… Этот нахальный маленький безумец — принц Велитиан, да и вы маршал… Сознайтесь, вы ведь и в грош не ставили меня, несмотря на мое высокое звание?

— И сейчас не ставлю, — флегматично заявил маршал, затем, немного подумав, добавил, — труха чернильная. Гнида.

— А-а-а! — Крошечный человечек побагровел, заходясь визгом. — Взять его! Нет, убить! Убить его!

Солдаты (их в комнате оставалось шестеро), словно ожидавшие этой команды, дружно бросились на маршала. Тот проворно метнулся к стене и широко взмахнул мечом, ограждая себя ореолом шипящей стали. Солдаты, окружив гиганта полукольцом, медленно двинулись на него, держа оружие перед собой… И тут впервые проявил себя Изумруд. До этой минуты он словно дремал в кресле и казалось, что в этом перетянутом бинтами изувеченном теле едва теплится жизнь. Вдруг Велиуин резко вскочил и простер здоровую руку в сторону наемников. В его ладони был какой-то блестящий предмет. Маг выкрикнул заклинание и с зажатого в его кулаке амулета посыпались крошечные молнии. Молнии настигли четырех солдат, тут же маршал сделал несколько мощных выпадов и свалил оставшихся противников. Канцлер взвыл, но тут же чародейская молния угодила и в него. Подброшенный ударом крошечный толстячок пролетел несколько шагов и шлепнулся на пол… принялся кататься и визжать, мотая головой и брызгая слюной в стороны…