Наступило молчание. Потом Гинах многозначительно хмыкнул и пошевелился в кресле. Давид, сдвинув густые брови, сказал:

– Хорошо. Мы учтем ваше мнение, коллега. – Он повернулся ко мне: – Итак, Саймон. Кто еще из ксенологов?

– Декстер. Человек очень знающий, специализируется на контактах с Носфератами.

С Декстером мы были приятелями – встречались в период работ в Кольце Жерома. Полноватый широколицый крепыш, очень добродушный на вид, но с острым, как бритва умом. Он славился своими чудачествами, одним из которых являлось коллекционирование древних инопланетных артефактов неустановленного назначения – они, по словам Декстера, бросали вызов его проницательности. Ему принадлежал ряд любопытных публикаций на эту тему: «Сепульки в половой жизни аборигенов Энтеропии», «Жезлы с Панто-5 и мистерии культа плодородия», «Назначение вибраторов Гальпари» и другие в том же духе. Помимо этого скромного хобби он занимался разработкой метаязыка для связи с Носфератами.

– Слышал о нем, – Давид одобрительно кивнул. – Личность почти гениальная! Но он, вероятно, занят… Удастся ли его уговорить?

– Удастся. Он любит поразвлечься.

– Тогда все. – Координатор поднялся. – До встречи, коллеги.

Откланявшись, я возвратился в свой бьон. Павел, словно тень, последовал за мной, по-прежнему в окружении экзотических рыбок.

– Полагаешь, Гинах прав? – спросил я. – Что там с этим Принцем? Что-то посерьезнее ловушек?

Павел молча кивнул, пристроив свое изображение на полке камина. Казалось, Принц и тема нашего совещания вдруг перестали его интересовать; нахмурившись, поглаживая седоватые волосы, он напряженно размышлял о чем-то.

– Гм-м… Скажи, Андрюша, ты с Октавией своей давно знаком?

Вопрос был столь неожиданным, что я опешил. История нашего с Тави знакомства была простой: однажды Койн Продления Рода пригласил меня в Антард, на занятия с подростками. Меня просили рассказать не о древних цивилизациях, не о ливийцах и египтянах, а вообще о работе психоисторика: что мы исследуем, как и зачем. Интерес вполне понятный; в глазах молодежи наша профессия очень романтична, о чем сообщила мне Лена, подопечная моей подруги. Через несколько лет после этих занятий к нам пришли сразу трое: юная Мэй и братья-близнецы Диего и Иван. Но был у этих встреч и личный результат – после одной из лекций на меня взглянула Наставник-Воспитатель с серо-зеленоватыми глазами. Только взглянула и все, однако я понял, что погиб. Впрочем, как оказалось в ближайшую ночь, погибель была приятной.

– Чтоб мне, манки трахнутому, на компост пойти! – выругался Павел. – Прости мою бестактность, дружище! Я что-то не так сказал?

– Все так, ничего страшного, – пробормотал я. – А с Тави мы знакомы сто сорок лет, четыре месяца и девятнадцать дней. В реальном времени, конечно. Если же приплюсовать годы мниможизни…

– Бог с ней, с мниможизнью! Ты мне лучше скажи, – Павел понизил голос, – верно ли то, что говорят о женщинах с Тоуэка?

– А именно? – Я улыбнулся; его вопросы напомнили мне недавний разговор с Леной и Лусией.

– Ну, о том, что они выбирают мужчин раз и навсегда?

– Это правда. Видишь ли, Павел, за три-четыре последних тысячелетия люди расселились по множеству миров Галактики, и временами их природные условия влияют на человеческий организм так удивительно… Меняются облик, рост, телосложение, черты лица, случаются метаморфозы и с генетическим аппаратом, даже с функциями мозга. Кельзанги сильны и высоки, у обитателей Ваасселя уши без мочки, а глаза вытянуты к вискам, кожа астабцев синеватая, жители Альгейстена способны к точным наукам, на Ниагинге у людей развито обоняние… Тоуэк одарил переселенцев особой чувствительностью. Стоит ли удивляться, что у женщин это свойство развито сильнее?

Павел склонил голову к плечу, уставился в пространство, будто внимая не моим словам, а прислушиваясь к информационным потокам ноосферы.

– Значит, правда… – прошептал он. – И что мне теперь делать? Не знаю, хоть до купола подпрыгни!

– Ты о чем? – с недоумением спросил я.

– О Джемии. Саймон имел на нее виды, но, кажется, она его отшила и положила глаз на меня.

– Что сделала?

– Отшила. Ну, отвергла грязные домогательства, с которыми Сай к ней подкатился, дала от ворот поворот и переключилась на меня. Со всей силой женского очарования!

Разобраться без пояснений с этими старинными оборотами было непросто. Где Павел нахватался их? Конечно, не в том месте мощи, силы, блеска и полной свободы! Я не помнил в точности, когда разработали психоматрицу, искусственную душу, но это случилось через много веков после Большой Ошибки, в шестом или седьмом тысячелетии. Только тогда мы стали уходить к Носфератам… и возвращаться обратно, мелькнула мысль. Возвращаться, как бы странно это ни казалось! Лично я не слышал ни об одном таком случае.

– Большое счастье, если тоуэка удостоила тебя вниманием, – сказал я. – Особенно такая восхитительная девушка! Чем ты огорчен?

– Вдруг это у нее серьезно? Крысиный корм! Я же не могу ответить ей взаимностью! Я говорил тебе, что должен уйти, и говорил о своей подруге. Она отчасти бестелесна, но это не мешает мне ее любить. Она пожертвовала многим, чтобы остаться со мной… – Сделав паузу, Павел грустно вздохнул и поведал: – Я по природе однолюб, Андрей. Другие женщины для меня не существуют, даже такие прекрасные, как Джемия. Да и я ей не пара. Она ведь, знаешь ли, художница, а я – древний глупый пень.

– Художница? Я думал, она из Койна Продления Рода.

– Оттуда, не сомневайся! Я спросил ее, рисует она, или лепит, или, возможно, творит картины в Инфонете… Она засмеялась. Она, понимаешь, генетический художник, который планирует и исправляет внешность будущих детей. Потом сказала, что хочет от меня ребенка.

– Это не требует телесного контакта.

– Знаю. Знаю и потому не хочу. Чтобы мой ребенок рос в пробирке, в инкубаторе или как там у вас называется… Это мы уже видели! – добавил он с внезапным ожесточением. – Видели!

– Все растут, как ты выразился, в пробирке. Я – ребенок из пробирки, и Тави, и Саймон, и Егор… В тебе говорит мужской эгоизм. Ты считаешь, лучше, когда женщина в тягости девять месяцев и рожает в муках? Ну, у женщин на этот счет свое мнение.

Он откинулся назад и понурил голову. Прямо барельеф печали на каминной полке!

– Наверное, я слишком старомоден, Андрей. Как было сказано выше, древний глупый пень…

– Насколько древний? – спросил я.

– Из двадцатого века, – ответил Павел и разорвал связь.

Я стоял как громом пораженный.

Его появление из Рваного Рукава было чудесным, однако вполне объяснимым событием – ведь даже человек владеет тайнами души и тела, так что уж говорить о Носфератах! В техническом плане все было ясно и понятно, и оставалось лишь гадать о побуждениях – было ли это капризом Галактического Странника или преследовало некую цель. Возможно, он делегировал Павла, желая лучше разобраться в людях? И Павел, возможно, не первый архангел, слетающий с небес, чтобы успокоить нас или в чем-то переубедить? Такая гипотеза не исключалась, ибо многие из рода людского нуждались в успокоении – те, чье отношение к Носфератам двойственно: с одной стороны, понимают ограниченность человеческого разума и неизбежность перехода на высшую ступень, с другой – страшатся этого.