Общими чертами всех этих убийств были способ умерщвления жертвы и последующий ритуал, который полицейские сочли надругательством над телами убитых.

– Сначала преступник расправлялся со своими жертвами, нанося им всего один, но очень точный удар в печень. После чего, оглушив свою жертву, он наносил еще четыре удара, пробивая ладони и ступни несчастных. Обычно жертва после этого погибала от обильной кровопотери.

– И так было во всех случаях?

– Да.

– Раньше я не считала ранения в печень смертельными, – задумчиво произнесла Кира.

– В условиях стационара жертвам совершенного преступления могла быть оказана необходимая помощь. Но в том случае, когда пострадавший оставался на долгое время без сознания, он терял много крови, быстро слабел и уже не мог очнуться. Человек умирал, так и не успев предпринять шагов для собственного спасения.

– Значит, каждый раз маньяк сидел и караулил свою жертву, пока она не умрет?

– Да. Или, по крайней мере, пока не истечет кровью настолько, что про спасение нечего будет уже и думать.

– Каким же чудовищем нужно быть, чтобы нанеся удар, сидеть и хладнокровно наблюдать за тем, как умирает человек! – возмутилась Леся.

Мужчины кивнули, показывая, что они полностью солидарны в этом с мнением сыщицы.

Но Киру заинтересовало другое.

– Выходит, преступнику было нужно планировать свои преступления таким образом, чтобы у него в запасе имелось хотя бы полчаса, а лучше час времени, чтобы побыть рядом со своей жертвой и проконтролировать ее смерть. Ведь от ножевого ранения в печень жертва не могла умереть тут же. Печень – это не сердце, если вовремя остановить кровотечение, то без печени можно протянуть несколько часов или даже дней. Но у этого типа осечек не случалось, и свидетелей он ни разу не оставлял. Или я не права?

– Ты совершенно права, – обрадованно воскликнул Лисица.

Радовался он, надо понимать, в первую очередь тому, что Кира так спокойно отреагировала на известие о том, что все это время мужчины водили их за нос при полном попустительстве полиции. Это произошло потому, что подруги и сами уже начали догадываться о чем-то подобном, но Лисица этого не знал. И вообще, рано он радовался, расплата за совершенный проступок была еще впереди. А пока девушкам хотелось выяснить как можно больше о том, что до сих пор скрывали от них мужчины.

– И кто же был первой жертвой?

– Некий Емельянов Олег Федорович – врач-остеопат. По отзывам его пациентов, очень хороший врач и человек тоже прекрасный. Помогал многим нуждающимся в его помощи совершенно бескорыстно.

– Он был знаком с Костей Нахапкиным?

– Думаю, что нет. Впрочем, точной гарантии дать не могу. Емельянов не работал в «Школе Жизни», но возможно, где-то в другом месте он и контактировал с Нахапкиным.

– Кто еще?

– Много кто. Так сразу всех и не упомнишь. И молодые, и старые. Была даже одна старушка пенсионерка, о которой тоже все отзывались очень тепло. Она делала много добра, помогала всем, кому могла, и словом, и делом.

– А она не была знакома с Костей?

– Не знаю. А что? Ты думаешь, что это важно?

– Последние две жертвы были связаны с Костей. Например, Людочка обменивалась с ним клиентами. Может, этот Емельянов тоже имел такого рода отношения с Костей?

– Или, возможно, дети или внуки погибшей старушки ходили на занятия в «Школу Жизни»?

– Могу это уточнить для тебя, – почти радостно, так как все еще не ведал, что расплата уже приближается, что она совсем близка, пообещал своей подруге Лисица. – Так что, вы на нас не сердитесь?

– Это еще как сказать, – возразила Кира, и радость стремительно померкла на физиономии Лисицы, сменившись унынием.

А Леся укоризненно прибавила:

– Вы нам лгали столько времени…

– Думаете, мы сможем это так просто взять и забыть?

– Но мы же старались ради вас самих, – смущенно пробормотал Лисица.

– Для вашей же безопасности! – добавил Эдик.

– И для этого вы пустили нас по ложному следу? Подсунули нам в качестве подозреваемых вместо маньяка этих невест Кости? И, наверное, еще и радовались тому, как ловко вы нас одурачили?

Смущенные лица приятелей без всяких слов сказали подругам о том, что они правы.

– Но вы же все равно вышли на след истинного преступника, – попытался оправдаться Эдик.

– Только благодаря тому, что этот тип взял и прикончил Лену, а еще раньше Аня проговорилась нам про убитую Людочку. Не случись этого, мы бы так и блуждали в потемках.

– Ага! Подозревали бы Лору и Хаяне!

– Обидели бы хороших людей.

– А все из-за вас!

– Из-за того, что вы нам не доверяете!

И девушки обиженно надулись, всем своим видом показывая, что они не намерены так быстро прощать обманщиков. Но мужчинам очень хотелось побыстрее заслужить их похвалу, поэтому Лисица, немного подумав, первым предложил:

– А что, если мы искупим свою вину?

– Искупите? И как же?

– Вы считаете, что преступник мог быть из числа пациентов Людочки?

– И из числа знакомых Кости.

– И из числа знакомых Лены.

– Да, потому что все три жертвы подпустили этого типа к себе на достаточно близкое расстояние. А Лена и Костя вовсе открыли ему двери своих квартир.

– Но мы сейчас говорим про Людочку. А что, если мы достанем вам истории болезней ее пациентов?

– Но ты не далее как полчаса назад сказал нам, что это решительно невозможно.

– Возможно, если только забыть о том, что у нас в приятелях имеются несколько сотрудников полиции. Если мы попросим их о содействии…

– Несколько знакомых – это, надо полагать, Серж, Букашкин и тот противный следователь, который нас чуть не засадил за решетку?

– Они самые.

– Мы категорически против, чтобы вы обращались к ним за помощью. Сделайте это дело, но без них!

– Это как же? – растерялся Лисица.

Эдик тоже непонимающе таращился на подруг. И тогда Кира сказала то, о чем думала с того момента, как они с Лесей были изгнаны из кабинета Людочки.

– Вы поможете вам, подберете необходимые отмычки, обесточите сигнализацию, и мы все вместе проникнем в кабинет Людочки. И если записи ее пациентов все еще там, то мы их достанем!

Некоторое время в комнате царила полнейшая тишина. Эдик и Лисица медленно обмозговывали предложенную им аферу. На одной чаше весов был мир дома, а на другой… последствия того, что лежало на другой чаше, были значительно меньше, чем затаившие обиду женщины.

– Мы согласны, – первым произнес Эдик, впрочем, надо сказать, весьма кислым голосом.