Я остановился. От страха женщина была ни жива ни мертва. Она думала, все шито-крыто, думала, никто не разоблачит ее, раз никого не было поблизости, – но вот он я, безмолвный свидетель, защитник тех, кто уже не может защититься сам, единственный, кому восставшие могли доверить свои тайны.

– Живу я недалеко, убить меня невозможно, так что даже и не пытайтесь, – учтиво проговорил я. – Буду внимательно следить за вашими успехами. Хорошего дня.

С этими словами я развернулся и, не оглядываясь, пошел домой. Улыбка не сходила с моих губ до самой двери. Киран на том свете порадуется, что я принес в мир толику справедливости, как и положено настоящему сыщику. Больше я не был его проводником, но он ведь сказал: когда тебя вспоминают добром, связь ощущается приятно, и я надеялся, что этот сигнал достигнет его по тоненькой ниточке, связывающей наши миры.

На пороге я обнаружил газету. Как быстро доставили! Моя статья красовалась на первой полосе, что преисполнило меня гордости. Парень славно сработал: видимо, успел подать материал в последнюю минуту.

Молли, мамаша и Фаррелл завтракали в столовой: на столе были расставлены сыр, ветчина, яичница, хлеб и столь любимое Беном варенье. Я кивнул всем, едва оторвавшись от чтения газеты. Потом сходил за стулом, на котором провел в неподвижности столько дней, и гордо поставил его около стола.

– Теперь он будет стоять здесь. Мне он нравится, довольно удобный.

– Опять пропадаете, ни слова не сказав, – мрачно сказала Молли.

– Да-да, – рассеянно ответил я и сел. – Так вот, позвольте прочесть вам свою статью вслух.

И, не дожидаясь ответа, я так и сделал.

– Здорово получилось. Не зря вы в школе учились, – одобрила Молли, продолжая жевать хлеб. – Может, вам целую толстую книжку написать? Я такие в городе видела.

– Да, думаю, я мог бы. Недавно я прочел рассказ писателя по имени Эдгар По. Я могу написать такой же, но длиннее. И лучше. – Я проверил, впечатлит это ее или нет. Впечатлило, поэтому я продолжил: – В моем романе будет добрый призрак, и волшебный трилистник, и ирландские девушки, и два брата, один – замечательный, а второй – просто козел.

– Это будет чудесная книга, – страстно ответила Молли. – Я бы читать научилась, чтобы прочесть такую!

Я польщенно фыркнул. Мамаша убрала со стола, Фаррелл откланялся и уехал, пообещав заехать следующим вечером.

– Парень, ты уж выдумай, как того человека найти, – сказал он на прощание. – У меня никаких идей нет, это ты тут образованный.

Я кивнул, помахал ему и опустился на ступеньку крыльца. Все это легче было сказать, чем сделать. Если я прав, то вот что я понял об убийце: он игрок. Какая невероятная хитрость: выдать себя за сыщика, когда тебя застали на месте преступления! А потом не бросить эту затею, а продолжать играть с Кираном, как кошка с мышью. Ужасная, холодная, расчетливая изобретательность. Его козырем было то, что Киран не умеет читать, а значит, не сможет разоблачить его. И все же убийца сам учил его читать, словно хотел вырастить себе противника, а потом передумал и расправился с ним. Меня в дрожь бросило. Этот человек распоряжался реальностью как хотел. Как такого остановить? Он слишком хитер даже для меня.

– О чем думаете? – спросила Молли, усевшись рядом.

Хотелось по привычке соврать, что ни о чем, но я через силу признался:

– О том, что мне страшно. Я не знаю, как поймать его.

– Если вы не сможете, никто не сможет, мистер, – с удивившей меня убежденностью ответила Молли. Я покосился на нее. – Вы единственный, кому под силу это сделать, а я вам помогать буду.

– Я думал, ты меня боишься, – брякнул я, не сумев удержаться. – Ты на меня даже не смотрела, когда я торчал на стуле дни напролет.

– Вы бы почаще начистоту говорили с людьми, много бы нового узнали! Я была расстроена, что вы в таком состоянии, и из-за свадьбы тоже, из-за всего. Не хотела еще и на вас свои неприятности нагружать, вот и не смотрела. И главное, кто это мне пеняет за молчание! Сами-то прямо душа нараспашку, сердце на рукаве, а? В общем, плохо ли вы выглядели? Очень! Сейчас, кстати, получше, вы как-то прямо оживились. Но вы никогда не были мне неприятны, даже такой, мне жаль вас было. Да еще свадьба эта на мою голову…

Мы помолчали.

– Тебе нравится лечить людей? – спросил я.

Молли довольно застонала.

– О-о! Я так мечтала, что кто-нибудь спросит! Нет, совсем не нравится. Не мое это. И ответственность большая, ничего я в этом не понимаю, аж руки от волнения тряслись! Будь моя воля, я бы в жизни к докторскому кабинету больше не подошла.

– Твоя воля есть, – степенно сказал я. – Значит, перспектива помочь мне искать убийцу тебе больше по душе?

– Конечно. Díoltas, это на нашем языке значит «месть». И мы ее совершим.

– Ди-и-илтас, – повторил я.

И почувствовал огромное облегчение. Лучшего помощника, чем Молли, я не мог бы и пожелать: верная, толковая и храбрая.

– Вы хотите, чтобы я вышла за доктора? – тоном, каким беседуют о погоде, спросила Молли.

Я растерялся и даже порадовался, что не могу покраснеть или еще как-то выразить, насколько мне неловко от таких вопросов.

– Это не от меня зависит, – нашелся я.

Молли встала со ступеньки.

– А я не о том и спрашиваю, – грозно сказала она. – Сама решу свои дела, мистер. Я спросила, вы хотите на моей свадебке с доктором погулять или нет? А то я хорошо присмотрю за ним в ближайшие лет пятьдесят, и вам смотреть не придется!

– Строго говоря, погулять у меня не получится, я даже шампанского не могу выпить. Мне было бы там очень скучно, – пролепетал я, отодвинувшись от нее подальше по ступеньке. – Так что, думаю, не хочу.

– Почему?

– Потому что он не доктор.

– Да серьезно скажите! Что вы за человек!

Правда ставила меня в неловкое и уязвимое положение. Я сверлил Молли взглядом, но в гляделки мне было ее не переиграть. Запрет выставлять свои слабые стороны напоказ был написан в моем сердце золотыми буквами, и преодолеть его было куда сложнее, чем расстаться с драгоценным ирландским трилистником.

– Просто не хочу, ясно? – проскрипел я. Как же это унизительно: откровенно говорить с людьми. Невыносимое занятие! – Меня бы ваша свадьба не порадовала.

– А, ну вот, так бы сразу и сказали. – Молли заулыбалась и наконец перестала меня теснить. Я вздохнул с облегчением, а она громко крикнула: – Мамаша! Свадьба отменяется!

Удовольствие, которое я почувствовал, услышав это, полностью искупило мои страдания.

– Еще чего! – Мамаша высунулась из-за двери. – Я уже все подготовила, не дури! И из-за кого ты такие глупости говоришь? Вот из-за этого?

Она ткнула в мою сторону пальцем, и я не удержался от ответа.