— Но когда ты уберешь источник света, это чучело останется таким же, как и прежде, — возразила Надежда.

— Верно, — согласился Азд. — Если речь идет только о свете. Но наш клинок в боевом состоянии уже не сталь, и еще не свет, а что-то среднее. Он свободно проходит между частицами любого вещества, однако безнадежно нарушает их связи. Клинком с одинаковым успехом можно расщепить человеческий волос и разрубить камень. Единственное ограничение — расстояние. Клинок действует не далее, чем на пятьдесят шагов. Все остальное я объясню и покажу тебе потом, уже на деле. А пока отдыхай, несравненная. Мой вестник с зашифрованным сообщением отправится в путь немедленно. Не старайся проследить его путь, это тебе не удастся.

— Ты уверен? — рассеянно произнесла Надежда, не отводя взгляда от клинка, все еще торчавшего в груди манекена.

— Прежде чем достичь тех, кому Оно предназначено, послание пройдет через многие руки, и не все эти руки будут руками людей.

— Как же вы меня боитесь…

— Мы боимся не тебя, мы боимся максаров.

Артему было над чем думать:

«Если Азд не лжет (а на это не похоже), значит, максары вовсе не аборигены здешних мест. Еще в незапамятные времена потеснив первозданных и другие народы, они затем отгородились от них неприступными стенами. Где же тогда их родина? И вообще, что могло заставить сильный цивилизованный народ искать счастья в чужой земле? Или вселенская катастрофа (вариант праотца Ноя), или корысть (вариант испанской конкисты). Рассуждать о том, почему максары деградировали, пока не стоит. Мало фактов, да и не мое это дело. Мне нужно найти правильную дорогу и заняться, наконец, тем, ради чего меня сюда послали. Не мешало бы осторожно прощупать Азда. Возможно, первозданные сохранили какие-нибудь письменные источники, принадлежавшие некогда максарам. Или хотя бы записали их легенды. А что имел в виду старик, когда говорил о божественных кузнецах, сковавших этот мир из осколков другого?»

Однако Азд оказался не слишком удобным собеседником. Стоило только Артему перевести разговор с общих тем на что-то конкретное, например, на историю взаимоотношений максаров с первозданными, как у старика сразу находилось какое-нибудь неотложное дело. Оживился он лишь однажды, когда Артем случайно упомянул имя Адракса.

— В ту пору, когда он уже был изгоем, по пятам преследуемым слугами Стардаха, а я доставлял в земли максаров дань, мы не раз встречались и по ту и по эту сторону границы. Уже тогда он предсказал многое, что потом случилось… Даже свою смерть.

— Я прошел вместе с Адраксом немало дорог, — сказал Артем. — Мы даже сидели вместе в подземной тюрьме Стардаха. Мне он показался… каким-то странным. Не похожим на других максаров.

— Максар с клинком в руках и максар безоружный не совсем одно и то же. Но, конечно, Адракс — это не Стардах… Что-то угнетало его. Он как будто сам искал смерти. Много раз преследователи теряли его след в неведомых краях, но всякий раз он сам возвращался к границам Страны Максаров.

— Что тут удивительного. Даже зверей тянет в родные края.

— Так то зверей… Для максара не существует привязанностей. Тем более, что эта земля не родная для них. Сколько бы поколений не родилось и не умерло в этой стране, они всегда ненавидели ее. Поэтому и вели себя здесь, как разбойники в чужом доме.

— Так где же тогда их родина?

— Наверное, они сами забыли об этом, как и о многом другом. Слышал, что в давние времена народ максаров распался на несколько ветвей и каждая выбрала свой собственный путь.

— Но что-то же заставило их покинуть обжитые места?

— Это древняя и темная история. Не то они сами погубили свою родину, не то она отвергла их… Да и зачем это знать тебе, созданию максаров? И вообще, кто ты такой? Зачем явился сюда? Почему выспрашиваешь о том, чего не положено знать чужаку?

— Я не создание максаров и не слуга им. Даже Ирдану я могу покинуть в любой момент, хотя меня и связывают с ней некоторые обстоятельства. Пришел я издалека и видел столько стран, сколько, наверное, не видел и Адракс. Но сейчас я заблудился. Это не мой путь.

— И куда же должен лежать твой путь?

— Мир, который я ищу, скорее всего, имеет немало разных названий. Но мне он известен как Изначальный. Не приходилось ли тебе что-нибудь слышать о нем?

— Нет, — резко ответил Азд. — Ничего.

— А не слышал ли ты о…

— Нет, — Азд встал, что, очевидно, означало конец разговора. — Я слаб слухом и памятью. Потому-то мне и доверили столь щекотливую миссию. Но одно я могу тебе сказать: весь этот мир сотворен не созидающей, а разрушительной силой. Для чего в него вброшены мы, несчастные людишки, остается одной из главных загадок бытия. Имеют ли к этому отношение максары, я не знаю. Но думаю, что вряд ли. Скорее всего, они такие же жертвы, как и мы. Вот и все. Больше мы на эту тему говорить не будем.

И действительно, в этот раз Артем больше не добился от старика ни слова.

Жестянщики умели измерять время, даже самые малые его промежутки, и пользовались календарем, чересчур сложным и запутанным для народа, не имевшего понятия о смене времен года, а тем более — о месяцах и сутках. Скорее всего, это был анахронизм, сакральный рудимент, память о столь далеком прошлом, что сама вещь уже утратила утилитарное значение, превратившись в некий символ веры, однако создавшие его существа, несомненно, могли наблюдать звездное небо и происходящие на нем циклические явления, будь то смена фаз спутников, изменение угла наклона колец или нечто в том же роде. Кому принадлежал этот календарь когда-то — неведомым предкам жестянщиков, максарам, какому-нибудь другому народу — оставалось только догадываться.

Скоро Артема стала донимать скука — он давно уже отвык от размеренной жизни, обильной еды и долгого сна. Азд избегал его, прислуга понимала только простейшие просьбы, отношения с Надеждой оставались натянутыми. Все чаще он проводил время в компании Калеки. Сидя на краю берлоги, он что-нибудь рассказывал или просто размышлял вслух, а его молчаливый товарищ внимательно слушал (то есть не делал нетерпеливых жестов). Проблем в общении почти не было — движение любого из щупальцев могло выразить и согласие, и протест, и одобрение, и гнев (вплоть до понятий чисто отвлеченных). И когда Калека однажды ткнул своей змееобразной конечностью в сторону дома, изобразив при этом и финал долгого ожидания и благую весть, Артем сразу понял, что гонец, посланный Аздом, вернулся.

Однако во дворе и в жилых покоях не было заметно суеты, обычно сопровождающей подобные события, да и новых лиц вроде не прибавилось. Артем пробыл в тревожном неведении до самого обеда, который, вопреки правилам, накрыли в подвальном зале. Следовательно, предстоял серьезный разговор, что косвенно подтверждало догадку Калеки.

Богато (хотя на вкус Артема несколько аляповато) обставленный бункер освещался высоким сосудом, в котором мерцала серебристая жидкость. За столом прислуживал сам Азд, торжественный и молчаливый, как никогда. Хотя угощение оказалось отменным, Артему кусок в горло не лез. Надежда к еде вообще не притронулась, а только нервно мяла пальцами хлеб. Уж она-то наверняка была в курсе всех последних событий.