Но пока зерна на целый вагон не набиралось, промышляли другим. Васька Пулковский придумал интересную штуку — как заполучить деньги, никого не ограбив и не убив! Сам Иван до такого бы не додумался. А дело простое — разъезжай по губернии, заходи в лавки да кабаки, говори — мы из губернии, ищем фальшивые деньги. Ну-ка, граждане сельские нэпманы, открывайте кассы и железные ящики, предъявите нам деньги — и бумажные и серебряные! Медь показывать не нужно, она нас не интересует, не подделывают ее пока. Конечно же, все предъявленное оказывалось фальшивым. Огорченному лавочнику выдавалась расписка, что взамен изъятого он получит в губцентре настоящие деньги. Важна была тонкость — не говорить, от кого ты прибыл да в каком месте тебе деньги вернут — в уголовном розыске ли, в губернском ли казначействе или в ОГПУ. Пускай граждане потерпевшие сами ходят и спрашивают. Если в милицию придут — там посмеются, вот и все. Скажут — разини! Не стоит лишний раз злить власть, она этого не любит. И еще одну вещь не стоит делать — не замахивайся на социмущество! А уж замахнулся, свидетелей не оставляй. С Шильняковским лесничеством, хоть и озлился тогда Иван на парней, все правильно сделали. Останься лесники живыми, они бы уже сидели! Недавно в Большом Дворе в государственное агентство связи зашли два брата-акробата, заведующему ствол под нос сунули, забрали триста рублей и казенную винтовку с патронами. Обоих братишек арестовали через два дня. Васька Пулковский, дока в таких делах, рассказал, что у милиции имеются фотоальбомы, где карточки на всех бандюганов приклеены. Полистает альбом терпила, ткнет пальцем в обидчика. А дальше, если личность установлена, поймать — это дело времени. Иван, задним числом, пожалел, что в бытность его начальником трансчека у него таких альбомов не было. Чего бы проще — видели свидетели, как неустановленные контрики в буксы песок сыпали, альбом полистали, вот и выяснилось, кого к стенке ставить!

Муковозов и братья Ухановы гоголями ходили, а Николаев с Пулковским понимали, что бесконечно лафа длиться не будет. Рано или поздно их государство придавит. Был у Ивана в роте красноармеец из студентов, разъяснял им буржуазную теорию "естественного права и общественного договора". Мол, изначально все люди свободны и вольны делать все, что хотят — почти по батьке Махно. Но если каждый своеволить начнет, буза начнется. Сильные станут слабых давить, слабые сильных по одному отлавливать. Потому люди создали государство — выбрали лучших, назначили из них правителей, войско с полицией и прочих, заключили договор общества и государства. Государство своего гражданина защищает, а гражданин должен государство содержать — налоги платить, по законам жить, а не самому суд и расправу творить.

В речи студента Николаев не верил. Не потому, что парня особый отдел замел, чтобы тот не разлагал красноармейцев, а знал, что прав был товарищ Маркс — государство создают те, кто своего собственного гражданина желает грабить. По закону грабить — оно и выгодней, и безопасней. Простой грабитель с ножом или с обрезом, он государству как есть враг и соперник. А с конкурентами никто не церемонится. Верил Николаев когда-то, что можно создать справедливое государство, а не такое, как в прежние времена, когда богатые бедных давили, да разуверился. Пока государство есть, не будет никакой справедливости. Государство, это как паровоз, что по рельсам идет. Для него важно, чтобы дрова в топку кидали да воду заливали. А самые важные люди — это машинист и кочегары. Если какая-то деталь обветшает, ее другой заменят, вот и все.

Ну, вот деревня Демьянка, родительский дом — дым из печки идет, уже встали все, скотине пойло готовят и себе завтрак. К ним можно заехать попозже.

Подъехав к Фроськиному дому, Иван слегка опешил. У нее почему-то дым из трубы не шел, а на входной двери висел замок. В прежние времена обходились батожком, приставленным к двери, а нынче замки приходится вешать. От бандита-разбойника не спасет, только от случайного прохожего. Что за дела? Сошел с саней, заглянул в окна, зачем-то постучал в дверь. Тишина. Не мычала корова, не кудахтали куры. Куда баба делась?

Раздосадованный, Иван поехал к дому родителей. Зашел в избу, поздоровался, присел на краешек скамьи. Из кухонного закутка вышла мать, обрадовалась.

— Ой, Ванюшка, мы ж тебя только что вспоминали. Раздевайся, завтракать станем.

Откуда-то выполз отец, из своей комнатенки вышла Марфа. Бывшая (или нынешняя?) супруга, кивнула, будто ничего и не было.

— Оладушки будешь исть? Не картофельные, настоящие. Я, как чувствовала, побольше напекла.

— Фроську не видели? — спросил Иван вместо приветствия.

— Так ее позавчера забрали, — ухмыльнулся старик Николаев..

— Как забрали? Куда? — не понял Иван.

— Не в тюрьму, не бойся.

— Вань, ты разденься, перекуси, все толком обскажем, — предложила бывшая жена. — Не чужой ее мужик увел, а родной отец.

— Да уж, какая еда, — пробурчал Иван.

Хотелось вскочить, чтобы тотчас ехать, искать, но запах горячих оладушек был так хорош, а в брюхе предательски забурчало. Вчера доел остатки Фроськиных щей, а сегодня даже чаю не попил. Встал, потоптался, но решил остаться.

— Сейчас сяду, только мерина гляну. Мать, я муки вам белой привез, куда нести?

— Ух ты, лошадь купил?! А муку-то прямо в избу неси, потом пересыплю.

Все пошли смотреть мерина. Мать охала и ахала, Марфа молчала, разглядывая животину. А мерин был неплох — крепкий, лет семи. Ежели — тьфу-тьфу, ничего не случится, то прослужит такой лет десять-двенадцать, может, и больше.

Иван прислушался. Откуда-то из-за дома доносились странные вопли — не то детский плачь, не то еще что-то.

— А кто там орет? — поинтересовался Иван.

— Да кот соседский, подлюка, забрался на дерево, второй день сидит, — пожаловалась Марфа. — Щас-то помене, охрип уже. Полночи спать не давал. Я уж его и так, и эдак звала, не слазит.

Николаев покачал головой, пошел смотреть сам. На старой березе (отец все собирался срубить, но руки так и не дошли), в развилке, сидел грязно-белый котяра.

— Васька это, Славика-пасечника кот, — пояснила бывшая жена. — Славик мужик жадный, у него зимой снега не выпросишь. Мед соседям втридорога продает, ровно городским. Кота завел, а кормить не хочет. Мол, настоящий кот должен мышей ловить. Вот, Васька его по деревне и бродит, авось какая добрая душа и покормит. Мы с матерью иной раз чё-нить и кинем. Верно, собаки загнали.

Кот выглядел несчастным. Еще бы, просидел на морозе день и ночь, а тут еще и вредные вороны — которая в ухо каркнет, которая клюнет.

Иван вздохнул, прикинул высоту и полез на березу. Коту повезло — забрался не слишком высоко, можно снять. Залез бы чуть выше, где ветки тонкие, так и сидел бы.

Васька не сразу доверился человеку. Царапался, пытался шипеть, но от голода и холода получилось плохо. Иван посадил животину на плечо, начал спускаться. С трудом, но слез с дерева. Кот, даже не поблагодарив, поднял хвост и убежал.