С высоты своего роста он посмотрел на Холли. Веки у нее отяжелели, и казалось, она дремлет, убаюканная ездой.

— Как ты думаешь, не закончится ли там все, пока мы доберемся?

— Возможно, — сонно ответила Холли, подавляя зевок.

— И «Крутоголовые» отпоют?

— Наверное.

— Ты ведь не так хотела провести сегодняшний вечер?

Холли подняла бровь, и на губах у нее появилась ленивая улыбка. Ну что ж, она, по крайней мере, еще улыбается, подумал Мэт.

— Не так, — сказала она, не глядя на него.

— Так или иначе, но на этом закончится та кутерьма, которую я устроил сегодня, — вздохнул Мэт.

Холли, изящно изогнувшись, прильнула к нему и засунула руку ему за воротник. Было холодно, и ее ледяные пальцы заставили его вздрогнуть.

— А она еще не закончилась? — спросила она.

— Нет.

Ее глаза вновь закрылись, но рот, будто предлагая себя для поцелуя, каким-то таинственным образом оказался в опасной близости от его рта. Надо было сделать лишь легкое движение головой, и стыковка состоялась бы. Он мучительно колебался, а сердце у него забилось так же неровно и невпопад, как барабаны у «Крутоголовых». Мэт взглянул вверх и в зеркале заднего вида поймал взгляд таксиста, наблюдавшего за ними.

Глядя ему в глаза, Мэт пожал плечами, дав понять, что он не знает, как поступить. Таксист в ответ тоже пожал плечами. Этого было вполне достаточно. Мэт откинулся на холодном пластиковом сиденье и втянул в себя горячее, дурманящее тепло Холли.

Уже давно они никуда не ехали. Дэмиен прикрыл свои часы рукой. Больше он ни за что не посмотрит на эти дурацкие часы, а то это может превратиться в опасную привычку. В начальной школе у них был мальчик, Джозеф Миллер, который смешил всех, притворяясь заикой, но делал он это так часто, что потом уже не мог остановиться. Два года назад Дэмиен наткнулся на него на конференции по компьютерам в гостинице в Хэрроугейте, и он все еще заикался. Тогда-то Дэмиен и понял, что ни в коем случае нельзя приуменьшать ни опасность неврозов, ни желания быть популярным. Поэтому сейчас он заставил себя расслабиться, откинувшись на спинку прохладного, жесткого сиденья такси.

В жизни основное — правильное распределение времени. Это знают актеры, знают фермеры, маклеры на бирже, победители в лотерее. Почему же шоферы такси об этом даже не догадываются? Его водитель сидел в своем кресле, покрытом ковриком из бусин, расслабленно откинувшись назад, и, хотя он и не отпускал сирены, было совершенно ясно, что происходящее его совершенно не волнует. Даже если бы Дэмиен рассказал ему, что такое правильное распределение времени, все равно не помогло бы: этот человек был из породы людей, которых не тронет то обстоятельство, что пассажир основательно растряс свою кредитную карту на поездку сюда и что он таскает при себе лакомый кусочек от сокровищ Южной Африки, чтобы попытаться спасти свою семейную жизнь.

Нет, так дело не пойдет. Если они и дальше будут торчать здесь, то ему придется ловить Джози по пути домой.

Снег валил так, как он валит только в голливудских фильмах — безо всякого чувства меры, как в той сцене из «Праздничной гостиницы», где Бинг Кросби поет «Я мечтаю о белом Рождестве…», а его самого с трудом можно увидеть из-за сугробов, на которые ушла тонна чего-то белого, ибо какой-то полоумный помощник в немереном количестве сыпал его из киношной снегоделательной машины. Дэмиен старался оставаться спокойным, но спокойствие не было ему свойственно. Им отличалась Джози. У нее это хорошо получалось, а он быстро закипал, а затем косил всех вокруг из восьмимиллиметрового автомата. Сейчас кипение быстро приближалось к точке автоматной очереди, и этому не могло помешать даже то, что Трайни Лопес или еще кто-то там блеял «Ла Бамбу» так громко, что фонили колонки и дрожали дверные панели.

Дэмиен нагнулся вперед:

— Постарайся связаться с диспетчером или еще с кем-нибудь, чтобы узнать, что случилось!

— Английски не говорю, — ответил шофер.

— Неужели нет радиостанции, сообщающей об обстановке на дорогах? Мы же в самом технологически развитом городе мира!

— Абло эспаньоль[12], — сказал шофер.

Дэмиен тяжело опустился на свое место.

— Муа осси[13], — пробормотал он, — дос сервезас, пор фавор[14].

— Ха-ха, — ответствовал водила, — сервезас!

Машина рядом с ними сдвинулась на несколько сантиметров вперед, и Дэмиен резко нагнулся вперед. Почему же та машина двигается, а они стоят? Вот всегда с ним так: в какую бы очередь он ни встал, будь то в банке, в жилтовариществе или в супермаркете, другая очередь всегда — всегда! — двигалась быстрее. Намного быстрее. Дэмиен выглянул в окно, и водитель в соседнем ряду опять чуть сдвинулся с места.

— Так, — сказал Дэмиен, приготовившись действовать. Конечно, до Лонг-Айленда пешком он не дойдет, но не может же он так вот сидеть и даже не пытаться узнать, в чем там все-таки дело.

— Останься здесь! — закричал он шоферу своего такси, зажатому со всех сторон «бьюиками», «линкольнами», «континенталями» и желтыми такси, который и так совершенно не собирался никуда торопиться.

Дэмиен выпрыгнул из такси и едва не упал, подскользнувшись на обледеневшей дороге. И чтобы шофер понял, насколько намерения Дэмиена Флинна серьезны, он с шумом захлопнул за собой дверь. Хотя он и поднял отвороты куртки и закрыл ими уши, густой мокрый снег сразу же недвусмысленно дал Дэмиену понять, как больно он может хлестать человека по лицу, мести ему прямо в переносицу. Несмотря на это предупреждение, Дэмиен запихнул руки поглубже в карманы и, сгорбившись, все же пошел прямо ему навстречу, с яростью шагая вдоль замерших на дороге машин, фары которых издали игриво ему подмигивали. «Посмотрим, как англичанин заставит сдвинуться с мертвой точки это чертово представление на дороге».

Конечно же, все из-за того, что водитель их такси смотрел, как Мэт и Холли целуются-милуются у него на заднем сиденье. Никаких сомнений. И вот теперь он сидел с виноватым видом. Но не такой он дурак, чтобы пропустить такое.

— С тобой все в порядке? — спросил Мэт, убирая с пальто Холли остатки давно почившего гамбургера.

— Думаю, что да.

Она рукой зачесала волосы назад, убрав их с лица, на котором застыло удивленно-глуповатое выражение. Но разве она виновата? Они только что сидели, наслаждаясь нежным, долгим поцелуем, а в следующее мгновение — хлоп! — резко сползли со своего заднего сиденья на пол. «Хлоп» — это не метафора и не слово для выражения взрыва любовного восторга, душевного (или плотского) подъема. Совсем нет. Причина была гораздо более прозаичная. Это «хлоп» — довольно сильный удар — означает, что их такси ударилось о заднюю часть машины, шедшей впереди. За чем немедленно последовал еще один удар, поскольку шедшая сзади машина врезалась в их такси. И надо отметить, что никто из водителей в этот момент не выказал признаков радости.