Несколько выше уже упоминалось, что Диль не мог похвастаться богатым воображением. При его работе чем беднее воображение, тем лучше. Но его духовному взору вдруг представилась вся панорама пирамид, вытянувшихся вдоль реки, а его духовный слух проник за прочные двери, взломать которые было не по силам ни одному вору.

И он услышал, как кто-то за этими дверьми царапается и скребется.

И услышал тяжелый топот.

И глухие восклицанья.

Перебинтованной рукой царь обнял бальзамировщика за трясущиеся плечи.

– С иголкой ты мастер управляться, – сказал он. – А как насчет кувалды?

* * *

Кополимер, величайший рассказчик за всю мировую историю, сидел откинувшись и, лучась радушием, озирал величайшие умы мира, собравшиеся за обеденным столом.

Теппику удалось прибавить еще крупицу к своему багажу знаний. Оказалось, что «симпозиум» – это нечто вроде фуршета.

– Итак… – начал Кополимер и принялся излагать историю цортских войн.

– А вышло, значит, так: он увез ее к себе, а отец ее – нет, не старый царь, а тот, что был до него, который еще женился на девушке откуда-то из Эльгариба, косоглазой, как же ее звали – то ли на «Пэ», то ли на «Эл»? В общем, на одну из этих букв начиналось ее имя. Так вот, ее отцу принадлежал остров в заливе – Папилос, кажется. Нет, вру, Криникс. Так, в общем, царь, тот, другой, собрал войско, и они… А, Элеонора, вот как ее звали. Она еще косила. Но, говорят, прехорошенькая была. И вот они поженились – поженились, говорю. Неофициально. М-да. Как бы там ни было, когда они забрались в этого деревянного коня… Что, разве я забыл рассказать про коня? Да, это был конь! Поверьте моему слову, это был конь. А впрочем, может, и не конь. О боги, скоро забуду, как себя зовут! Прекрасная мысль пришла в голову одному, который еще прихрамывал. Хромоножке, словом. Я разве про него не говорил? И вот началась битва. Нет, это я про другую.

Да. В общем, чертовски хитро было придумано с этой деревянной свиньей. Из чего же они ее сделали? Так и вертится на языке. Да, из дерева. Но это было уже потом. Итак, битва! Чуть не забыл. Страшная битва. Шуму было, крику! Броня блистала, как блистает только броня. Разве с этим блеском другой сравнится?! Был там еще один, нет, не хромоножка, а скорее такой, рыженький. Ну вы знаете. Высокий такой парень, все шепелявил, словно каша во рту. Нет, сейчас припоминаю, он был с другого острова. Я про хромоножку. Он все не хотел идти, говорил, что сумасшедший. Определенно сумасшедший, сразу видно. Деревянная корова – вот, вспомнил! И тогда царь, не этот, другой, сказал, когда увидел эту козу: «Боюсь эфебцев, особенно когда они такие сумасшедшие, что оставляют прямо у нас под носом этакую деревянную бандуру – действуют на нервы, что они думают, мы – дети малые, сжечь ее!» Ну, и, конечно, они повылезали сзади и всех перерезали, прямо смешно. Помните, я еще говорил, что она немножко косила? Рассказывают, правда, что она была хорошенькая, но это без разницы. Да. Так это случилось. А потом, конечно, этот хромой – Меликаний, кажется, его звали – решил вернуться домой, а пробыли они там долго, ну и понятно, с годами моложе не становишься. Вот почему ему и приснился сон про эту деревянную штуковину. Да. Нет, опять переврал, то был Лавеллий, хромой. А какая битва, какая битва была!

Кополимер умолк, чрезвычайно довольный собой.

– Какая битва… – пробормотал он слабеющим языком и с кроткой улыбкой на губах погрузился в сон.

Только тут Теппик заметил, что все это время слушал Кополимера с открытым ртом, и поспешил закрыть его. Часть сидевших за столом всхлипывали и утирали слезы.

– Волшебно! – воскликнул Зенон. – Маг и кудесник. Каждое слово – перл на канве Времени.

– Такое впечатление, он помнит все до мельчайших подробностей. Какое отточенное мастерство! – пробормотал Ибид.

Теппик оглядел стол и слегка подтолкнул сидевшего рядом Зенона.

– Кто здесь кто? – поинтересовался он.

– Ну, с Ибидом ты уже знаком. С Кополимером тоже. Вон там сидит Езоп, величайший в мире баснописец. А это Антифон – величайший комический драматург.

– А где же Птагонал? – спросил Теппик.

Зенон указал на сидящего за дальним концом стола мрачного, с испитым лицом человека, который пытался измерить угол между двумя хлебными катышками.

– Чуть позже я вас представлю друг другу, – пообещал Зенон.

Лысые головы и длинные белоснежные бороды вдруг показались Теппику неким знаком цеховой принадлежности. Как бы само собой предполагалось, что все обладатели лысых голов и длинных белоснежных бород – кладези мудрости. Единственным исключением был Антифон, розовый и лоснящийся, как ветчина.

«Да, вот они, великие умы, – сказал про себя Теппик. – Вот люди, которые пытаются выяснить, как устроен мир, не с помощью магии и не с помощью религии, а просто ища зацепку в любой, самой маленькой трещине и стараясь ее углубить».

Ибид постучал по столу, прося тишины.

– Тиран призвал к войне с Цортом, – начал он. – Давайте же выясним, какое место занимает война в идеальной республике. Нам потребуется…

– Прости, ты не мог бы передать сельдерей, – попросил Езоп. – Благодарю.

– …Итак, как я уже сказал, идеальная республика основана на фундаментальных законах, которые…

– И соль. Она у тебя под рукой.

– …На фундаментальных законах, которые управляют всеми людьми. Не подлежит ни малейшему сомнению, что война… перестань, пожалуйста.

– Но это же простой сельдерей, – возмутился Езоп, жизнерадостно хрупая. – Сельдерей и война – две совершенно разные вещи.

Зенон подозрительно уставился на нечто, лежащее у него на тарелке.

– Послушайте, это же кальмар, – заявил он. – Я не просил кальмара. Кто заказывал кальмара?

– …Вне всякого сомнения, – повторил Ибид, повышая голос, – вне всякого сомнения, война…

– А я думал, это бараний кускус, – удивился Антифон.

– Выходит, кальмар твой?

– Нет, я просил макрель и барабульку.

– А я заказывал баранину. Передай мне ее, пожалуйста, будь любезен.

– Не припоминаю, чтобы кто-нибудь заказывал столько чесночных гренок… – нахмурился Зенон.

– Послушай, кое-кто здесь пытается развить философскую концепцию, – саркастически заметил Ибид. – Ты прости, что мы тебе мешаем, ладно?

Кто-то бросил в Зенона хлебной коркой.

Теппик пригляделся к тому, что лежало у него на тарелке. В Древнем Царстве дары моря редко употребляли в пищу, и то, что лежало перед Теппиком, вызывало подозрение чрезмерным количеством клапанов и присосок. Он очень осторожно приподнял виноградный лист – Теппик мог поклясться, что кто-то шустро юркнул за маслину.

Да, это, пожалуй, тоже следует запомнить. Эфебцы делают вино из всего, что можно положить в ведро, и едят все, что не может само из него выбраться.