Я взяла в руки листы и бегло прочла текст. Действительно, ничего особенного там не было — скучное и нудное дополнительное соглашение к основному договору. Поставила свою подпись и отдала листы обратно.

— Ну, вот и хорошо. — Убрал он их в папку к остальным.

Затем повернулся ко мне и уставился прямым взглядом. Под его взглядом — таким взрослым, тяжёлым и странным — мне было очень неловко. Хотелось встать и уйти, но я не могу так вести себя с руководителем, если, конечно, не хочу окончательно потерять эту работу. Не думаю, что он забыл о моём романе с Ланским, просто почему-то резко сменил тему. Но я уверена, что мы всё равно вернёмся сегодня к тому, с чего начинали.

— А как тебе у нас работается, Диан? — спросил Фёдор вдруг.

— Прекрасно работается, спасибо, — ответила я искренне. — У вас уютно, а актёрское искусство я очень люблю. Я рада работать тут.

— Актриса ты хорошая, скажу честно, — кивнул Фёдор. — Талант у тебя есть. Но чтобы получать и дальше хорошие роли, одного таланта мало. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Нужно ещё трудолюбие? — пожала я плечами.

— Да, — встал он на ноги и обошёл стол. Закрыл дверь на ключ, что отозвалось в моей душе волной горячей паники, и подошёл ко мне со спины. — Нужно стараться, чтобы режиссёр был тобой всегда доволен. Очень усердно… стараться.

Его тяжёлые горячие руки легли на мои плечи и сжали их. Мне захотелось немедленно их скинуть… Это касание слишком личное и неприемлемое для меня!

— Фёдор Степанович! — дёрнула я плечами, желая скинуть его пальцы с себя, встать и уйти. Никакая работа не стоит этого.

— Сидеть. — Надавил он на мои плечи, не давая встать. Пальцы одной руки побежали по моей шее вниз, к груди.

— Что вы делаете? — прошептала я.

Он уже не держал меня обеими руками, но меня словно сковало льдом чувство страха. Я никогда не была раньше в такой ситуации, когда взрослый мужчина так агрессивно проявляет сексуальность. Только Ланской… Но он делает это осторожно и приятно, он мне нравится… А Фёдор — нет!

— Ну, ты глупая, что ли? — сально усмехнулся он и сомкнул пальцы на моей груди. — О, хорошо тут у тебя. Люблю упругие сиськи!

Меня словно отрезвило это действие, и разум очнулся, тело снова стало слушаться. Я выскочила из-под его рук и попыталась пробежать к двери, но он преградил мне дорогу.

— Дайте пройти, — потребовала я твёрдо.

— А смысл? — навис он надо мной, приперев меня к столу — дальше двигаться было просто некуда. — Ключа от двери у тебя всё равно нет.

— Откройте.

— Уверена?

— Да. Я не… буду с вами.

— Я сделаю тебя примой, глупая… — шептал он мне, вдыхая запах моей кожи и волос, а по моей спине рассыпались мурашки… Мурашки омерзения. — Ну тебе что — первый раз такое предлагают?

— И надеюсь, что в последний!

— Ну, ты же спишь с Ланским, значит — не целка. Так чего ломаешься? Никто ничего не узнает — прекрасный секс без обязательств, у тебя главные роли, и вы оба остаётесь в театре. Я закрою глаза на контракт и роман с твоим хахалем, я на всё закрою глаза, девочка… — Его руки сжали мою талию, он искал губами мои, чтобы поцеловать. — Чёрт, какая же ты до сумасшествия сексуальная, сладкая….

— Нет! — выставила я руки вперёд, не давая ему приблизиться, и отвернула от его губ лицо. В груди от бешеной паники и страха сердце билось испуганной птицей. — Я не хочу!

— Ну и дура. Ни одной роли теперь не получишь, — выплюнул он мне в лицо, нависая надо мной.

Он отошёл от меня на шаг и посмотрел с пренебрежением.

— А ты думала, тебя на главные роли будут брать за талант?

Я опустила глаза и молчала, а он рассмеялся, словно я наивное дитя и сказала какую-то глупость. Сердце бухало в груди, а ноги дрожали и не слушались. Фёдор прошёл к бару и плеснул себе коньяка в бокал.

— Я бы вас сегодня уволил к чёртовой бабушке, — высказался он, зло глядя на меня и отпивая из бокала эту гадость. — Но нравишься ты мне очень. Я дам тебе шанс.

Я встретилась с его горящими и ненормально блестящими глазами.

— Ты пойдешь и подумаешь, — продолжил он. — Ответишь мне после следующей репетиции. Точнее, просто молча придёшь сюда в красивом кружевном белье. Я люблю чёрное. Тогда я оставлю работать и тебя, и твоего дружка, буду не против, чтобы он тоже тебя трахал, и обеспечу вас ролями. А если не придёшь — наутро будете оба уволены. Ты поняла?

— Да.

— Тогда иди.

Он перегнулся через меня и повернул ключ в замке. Дрожащими пальцами я ухватилась за ручку и распахнула дверь. Покинула кабинет и понеслась по коридорам к выходу. Вот чёрт! И что же мне теперь делать? Из-за похоти этого старого козла мы оба лишимся работы… Да и как смыть с себя ощущения чужих и противных мне касаний, да еще и признаться в этом Мирославу, я просто не знала.

* * *

Мир ждал меня в машине. Я купила бутылку воды в автомате с напитками на первом этаже, попила и заставила себя успокоиться. Я решила ничего ему не говорить сегодня. Я знаю, что тогда он полезет к Фёдору драться, и тогда нам не дадут даже написать заявление об уходе, а напишут в трудовой что-нибудь плохое.

Сказать-то я, конечно, скажу. Но только мне нужно подумать, что именно говорить, и успокоиться. Если я сейчас разрыдаюсь, пока буду рассказывать, Мир режиссёра вообще покалечит и будет за это отвечать перед законом по всей строгости. Мне бы хотелось поговорить с ним так, чтобы Ланской не трогал его. Как? Не знаю. Но мне нужно это придумать до завтра. Послезавтра уже новая репетиция… И скорее всего, нас на ней уже не будет.

— Что так долго? — спросил он, когда я села рядом с ним в машину.

— В туалет ещё зашла и воды купить. Пить хотелось, — ответила я довольно сухо, смотря на свои колени, на которых лежала бутылка воды.

— А, ну ладно, — ответил он и завёл мотор, чтобы затем вывести машину на дорогу.

— Ты чего? — нахмурился Мир, заметив, что я всю дорогу молчу как рыба. — Бледная как поганка… Тебе Фёдор каких-то гадостей наговорил?

— Да нет, — помотала я головой, решив окончательно, что сегодня данной темы я касаться не буду — получится излишне эмоционально, и этим я натравлю парня на мужчину. — Нехорошо себя чувствую… Устала и живот болит.

— Может, к врачу заедем?

— Да к какому врачу? — возмутилась я. — Ты время видел? Поехали домой, я лечь хочу. Посплю, и всё пройдёт.

— Ну, как скажешь… — пробурчал он. — Но если завтра легче не станет, я тебя сам отвезу к доктору. Поняла?

— Поняла.

— Ну вот и хорошо.

Он привёз меня снова к себе. И зачем я, в самом деле, плачу за комнату, если практически живу с ним? Она нужна только для мамы, чтобы она не знала, где на самом деле я провожу ночи…