был воплощением американского нувориша: "Новые миллионеры копировали благородную обстановку и ритм жизни, разделенный между городским домом, загородным поместьем и эксклюзивным спа", - отмечается в одном подробном исследовании того времени. "Выскочки из Сан-Франциско надели привычки английской знати - садоводство, сельские виды спорта и занимательно". Картина Томаса Хилла "Пало-Альто Весна" – это прекрасное представление этой среды. Игроки в крокет в нарядах от кутюр, огромные лужайки и даже малыши на ковре для диких кошек - все это было создано для того, чтобы говорить о замысле. Сам Стэнфорд одет в привычную формальную одежду: галстук Continental под воротником и сигара магнатского калибра, небрежно зажатая между передним и средним пальцами.

Хотя они могли быть республиканцами, и хотя Стэнфорд ранее осуждал олигархию Юга как неамериканскую, поскольку она играла роль феодальной знати, "новые миллионеры моделировали себя и представлялись как аристократы". В то время как старые жители Сан-Франциско были поражены. "Одной из тем обсуждения было дерзкое вторжение в Менло-Парк - термин, охватывающий всю эту часть округа", - писала светская львица и писательница Гертруда Атертон о богатом анклаве, прилегающем к Пало-Альто, где она выросла. Она называла свое окружение "древней аристократией", в отличие от начинающих миллионеров, таких как Джеймс Флад, который, как и Стэнфорд, начал свою трудовую жизнь в Калифорнии в качестве содержателя салуна, но позже нашел огромное богатство в Комсток-Лоуд. "В течение нескольких недель, - писала она, - на веранде обсуждался вопрос о том, стоит ли обращаться к Флудам, когда они переедут в дом. Однако по деловым соображениям, внушенным им мужьями, женщины все-таки позвонили".

Атертон вспоминала, что ее знакомых скандалила манера приезжих носить одежду на заказ за городом. Ссылаясь на Дженни Стэнфорд, она писала,

На "мисс Дженни" [было надето] кондитерское изделие из турквуазно-зеленой фланели, отделанное глубокими воланами из валансьенского кружева! Летом мы всегда носили самые простые тонкие платья - как правило, белый батист или муслин с поперечными полосками, - но я сомневаюсь, что своей показной простотой мы заставляли посвящаемых чувствовать себя не в своей тарелке. Полагаю, они уходили после этого чопорного и нервного звонка с приятным чувством превосходства, которое могут дать только многомиллионные состояния.

 

К 1881 году эти миллионы приходили не только из Калифорнии. Тарифы, сборы и расписание трансконтинентальных железных дорог затронули предприятия и частных лиц от одного конца страны до другого. И это принесло Стэнфорду не только проблемы, но и прибыль, причем не только из его родного штата.

Торговая палата штата Нью-Йорк, услышав от своих членов недовольство железнодорожным бизнесом и зная, что в Эмпайр-Стейт рассматривается вопрос о регулировании железных дорог, создала комитет для расследования ситуации. "Ни одно объединение людей не может быть в меньшей степени подвержено обвинениям в посягательстве на корыстные интересы или законные права собственности или капитала, чем Торговая палата большого торгового города", - отмечала газета New York Times в апреле 1881 года. "Ее цели практичны, и она имеет отношение к деловым вопросам в их реальном функционировании". В ответ на анкету палата получила от "Таймс" следующее назвал "необыкновенным письмом Лиланда Стэнфорда".

Регулирование любого типа, заявил железнодорожный барон, "на мой взгляд, стоит в одном ряду с принципами, отстаиваемыми коммунистами". Стэнфорд сравнил его с "агитатором Кирни". Палата, придя в ужас, заключила по поводу заявления Стэнфорда: "Оно отличается смелостью в отстаивании железнодорожных требований и возвышенным презрением к решениям наших судов". Следственный комитет палаты установил, что Стэнфорд "отрицает, что железные дороги являются общественными магистралями и перевозчиками общего пользования, получающими свое существование от государства, и утверждает, что они не несут никаких обязанностей перед обществом, кроме тех, что несут торговцы, фермеры или рабочие". Палата установила, что Стэнфорд "отрицает существование дискриминации на дорогах, с которыми он связан, но в принципе оправдывает ее". Более того, заявила палата, президент железной дороги "по существу признает, что железнодорожные компании вносят большие суммы для контроля и утверждает, что это не лучше и не хуже, чем когда то же самое делают частные лица". Наконец, порицая государственный орган по делам бизнеса, "он утверждает, что полив акций - это дело, которое касается только отдельных владельцев и в котором общество не имеет интереса".

После точечного опровержения утверждений Стэнфорда палата привела судебные документы, свидетельства Конгресса и финансовые показатели и заявила: "Коррупция наших выборов и законодательства великими корпорациями - одна из самых опасных и достойных сожаления черт современного общества". Один из представителей палаты назвал железнодорожных магнатов "вампирами". Газета "Таймс" осудила железные дороги за "безжалостную дань, взимаемую с промышленности страны для их обогащения".

Поскольку у группы Стэнфорда не было прямого бизнеса в родном штате президента железной дороги, реальная работа по противостоянию обвинениям оставалась в Калифорнии. Но поскольку многие жители Золотого штата были сыты по горло неудачными попытками установить над железной дорогой не просто надзирателя, а надзирателя с резцами, регулирование стало главной целью призыва к съезду для пересмотра конституции штата. Стэнфорд усмехнулся. "Предоставить в свободное пользование дороги R - это дешевый способ купить голоса, и у большинства членов конвенции нет никаких угрызений совести, чтобы удержать их от этого.

Съезд создал Калифорнийскую железнодорожную комиссию из трех человек, и на следующий год избиратели Калифорнии утвердили ее. Стэнфорду пришлось углубиться в борьбу с новым антагонистом, и он углубился.

"Первой линией обороны железной дороги был контроль над железнодорожной комиссией", - заметил один калифорнийский ученый. Соответственно, комиссия находила мало недостатков в работе железной дороги и публиковала скупые отчеты, уверяя скептически настроенную прессу и общественность, что все просто замечательно. Члены комиссии выпускали "заявления, которые звучали так, как будто они исходили непосредственно из юридического отдела Southern Pacific".

Законодательное собрание, разгневанное бездействием комиссии, провело расследование и признало всех трех членов комиссии виновными в халатности, двух - в сговоре, а одного - в откровенном взяточничестве. Один из членов комиссии - Джордж Стоунман, который впоследствии станет губернатором и сыграет еще одну важную, хотя и короткую роль в истории Стэнфорда, - пренебрег своими обязанностями и вместо этого "посвятил большую часть времени управлению своим ранчо вблизи Лос-Анджелеса". Другой, Джозеф Коун, "сделал большое приобретение к своему богатству, которое уже было большим, когда он был избран комиссаром железной дороги, и ваш комитет считает, что такое приобретение богатства было в значительной степени связано с необычными и необычными возможностями, предоставленными владельцами железной дороги". На самом деле это был тот самый Джозеф Коун, который участвовал в отмывании недвижимости.

Следственный комитет законодательного собрания установил, что он "при покупке тридцати четырех тысяч акров земли за двадцать