за бесценок. Когда Виктор наконец вернулся в Шанхай, он начал искать способы вывезти из страны иностранную валюту и обойти таможенных агентов, которых националистическое правительство расставило в аэропортах и доках. Однажды ночью его друг был пойман при попытке вывезти из Шанхая самолетом 31 000 долларов. "Ненужная, неоправданная глупость", - гневно писал он в своем дневнике. Растущая инфляция разрушала экономику и доверие китайских рабочих к националистическому правительству. В 1944 году двадцать китайских долларов покупали один американский. К марту 1946 года это соотношение составляло 2 000 к одному. Через год оно составило 12 000 к одному. Через четыре месяца после этого курс на черном рынке составлял миллион к одному. Китайские служащие Виктора, включая персонал отеля Cathay, отказывались принимать зарплату наличными, настаивая на том, чтобы им платили рисом, кусками ткани или почти всем остальным съедобным или носибельным. Те, кто принимал наличные, требовали, чтобы им платили каждые три дня.

Однажды в день зарплаты у Виктора не хватило пачки банкнот.

В связи с необходимостью выплатить зарплату сотрудникам, разгневанные работники потребовали созвать экстренное собрание в бальном зале Cathay. Виктор вошел в комнату, заполненную сотнями сотрудников с мрачными лицами. Одетый в светлый костюм, он поднялся на сцену. Повара, вооруженные тесаками для разделки мяса, стояли по бокам от него, обеспечивая защиту. Он встал за деревянным китайским столом, свесив трость с края. Сжав обе руки в кулаки, он выпрямился и обратился к толпе, собравшейся в зале. Он заверил их, что через несколько часов они получат зарплату. Рабочие разошлись, Виктор получил необходимые деньги и раздал их китайскому персоналу; очередной кризис был предотвращен.

 

КОММУНИСТЫ начали свое крупное наступление в начале 1947 года, вскоре после возвращения Виктора в город. По оценкам американских военных, коммунисты имели все шансы на победу. В докладе Центральному комитету Коммунистической партии Китая оптимистичный Мао провозгласил: "Это поворотный момент в истории".

Новости о наступлении коммунистов взбудоражили Мраморный зал. "Условия в Шанхае ухудшаются", - писал Гораций Лоуренсу.

Три дня бастовали коллекторы, затем рабочие вышли на работу в шанхайской электрокомпании. Трамваи в городе перестали ходить. Начались беспорядки и грабежи, когда шанхайская полиция в течение двух дней отказывалась выходить на службу. Гораций сообщил, что рабочие ворвались в офис давнего конкурента Сассунов - компании Jardine, Matheson - и не позволили сотрудникам уйти, пока им не пообещали повысить зарплату, чтобы компенсировать галопирующую инфляцию. Гораций пригласил сотрудников британского посольства остановиться в Мраморном зале, чтобы обеспечить "хорошую защиту", поскольку посольство предоставило вооруженную охрану у дома. Он раздавал домашнему персоналу 2 миллиона китайских долларов в день в виде "чаевых", чтобы компенсировать обвал китайской валюты. "Наше финансовое положение ужасно", - писал он Лоуренсу. "Меня тошнит от этого места". Он начал носить с собой люгер.

Другой удар последовал, когда Гораций узнал, что, вопреки тому, что Виктор сообщил ему, что Сассуны продают свою недвижимость. Действительно, Виктор продал здание, в котором располагался офис Кадори, о чем Гораций и его сотрудники узнали только тогда, когда им сказали, что они должны съехать. "Сассуны стараются избавиться от всех своих интересов в Шанхае, какие только могут", - сообщил он Лоуренсу.

Паника, охватившая Шанхай, усилила напряженность в отношениях между братьями. Из Гонконга Лоуренс читал младшему брату лекции о том, как лучше управлять их шанхайским бизнесом: "Если ты правильно организуешь свой день и не будешь встречаться с людьми, кроме как в определенное время, я думаю, ты обнаружишь, что сможешь справиться с работой значительно быстрее и с меньшими усилиями, чем если бы ты просто позволял людям приходить в любое время, как они делали в последнее время", - писал Лоуренс. В другой записке он критиковал щедрость Горация и опасался, что Горация обманывают. Когда местная газета сообщила, что одна из гостей Хораса живет в Мраморном зале так долго, что говорит людям, что она - новый владелец, Лоуренс взорвался: "Мне не нравится идея иметь в своем доме истеричную и глупую женщину такого типа... из-за которой мы станем посмешищем". В том же письме он критиковал Горация, который когда-то мечтал стать архитектором и проявлял большой интерес к собственности семьи в Гонконге и Шанхае, за то, что тот слишком много тратит на загородный дом семьи в Гонконге и на ремонт отеля Palace в Шанхае. "Я просил вас не оставлять все в беспорядке, но, к сожалению, вы так и сделали". Лоуренс посоветовал Горацию начать продавать акции и имущество. Хорас согласился, но действовал осторожно, чтобы не привлечь внимание националистов и не вызвать панику на шанхайском фондовом рынке.

Давление на Горация давало о себе знать. К растущему беспокойству Лоуренса, Гораций, который ухаживал за их отцом в предсмертные месяцы под японским домашним арестом, начал проводить по несколько часов в день в поисках надгробия для могилы Элли. Он изучал надгробия, которые можно было привезти из Шотландии и Соединенных Штатов, и отправлял Лоуренсу один за другим эскизы того, как должен выглядеть камень, его дизайн и надпись. Когда коммунисты наступали, Лоуренс - всегда менее сентиментальный, чем его брат, - сказал Горацию отказаться от поисков и поручить сотрудникам Мраморного зала купить в Шанхае местное надгробие и установить его на могиле.

Гораций не унимался и продолжал присылать эскизы, пока не стало ясно, что он не сможет привезти надгробие, и он перепоручил эту задачу своему китайскому персоналу. Он начал беспокоиться о том, что будет с шанхайским домом, который он делил с отцом и братом с 1920-х годов.

Военные позиции националистов рушились. Тысячи националистов перешли на сторону коммунистов, сотни тысяч сдались в плен, а коммунисты захватили их винтовки и грузовики американского производства. К концу 1948 года коммунисты сосредоточились на севере Китая, готовясь двинуться на юг через реку Янцзы и к Шанхаю. Гораций переключил свое внимание с судьбы компаний Кадори на риски, которым подвергались Мраморный Холл и музейные ценности Кадори. Гораций владел одной из самых ценных коллекций слоновой кости в мире, которую до начала военных действий он доверил французскому судье, проживавшему в вишистской концессии. Ближе к концу войны этот судья тайно явился посреди ночи и попросил Лоуренса спрятать от его имени золотой слиток. Лоуренс закопал золото в саду. После окончания войны золото было найдено и возвращено судье. Гораций поинтересовался, как обстоят дела с его слоновой костью. Французский судья выглядел неловко и сказал, что найти их будет очень сложно. Впоследствии они обнаружились в антикварном магазине. Гораций предложил выкупить коллекцию, но получил отказ.

Однако кажется, что китайские слуги