— Уж не за то ли ему заплатили, что он съездил по макушке араба?

— Я, во всяком случае, знаю, что Джек Уилсон ездит на серебристом «лексусе». Послушайте, сэр, Уилсон был в курсе, что Эммилу в определенное время окажется возле конкретной мастерской, потому что сам ее туда послал. Напротив этой мастерской, через дорогу, есть телефонная будка.

Мувалид получил звонок на сотовый в офисе Заброна и тут же, как пуля, сорвался с места. Ему могли сказать что-то вроде: «Мы располагаем нужной вам информацией, идите в такую-то телефонную будку и ждите». Он так и делает, а в результате оказывается там, где его видит Эммилу. Ему назначают встречу в гостиничном номере, он идет туда, Эммилу следует за ним, паркует машину и начинает искать номер Мувалида. А вот Кортесу, в отличие от нее, этот номер известен. Он забирает из грузовика Эммилу подходящую железяку, отправляется в номер Мувалида, убивает его, сбрасывает с балкона и уходит. Приходит Эммилу и, ничего не подозревая, дожидается нас.

— Но может быть, Эммилу и Уилсон оба причастны к этому делу. Может быть, она выследила Мувалида для Додо.

— Тогда почему она не скрылась? — спросил Паз. — Зачем осталась там со своими молитвами, или чем там она занималась? Более глубокая игра? По какой-то причине она хотела, чтобы ее поместили в дурдом?

— Ну, это уж очень сложно. Впрочем, учитывая, что за штучка эта Эммилу, ничего исключать нельзя. Собери побольше фактов, — сказал Олифант.

— Хорошо. Только вот в чем загвоздка: в первую очередь мне желательно узнать, что вам известно о том таинственном парне, у которого наша подозреваемая арендовала лодку.

— А с чего ты взял, будто мне вообще что-то о нем известно? — проворчал Олифант, смерив подчиненного хмурым взглядом, который тот, впрочем, проигнорировал.

— Потому что вы работали с федералами, а они тут явно замешаны, если только вы не считаете совпадением то, что тип, сдавший Эммилу жилье, имеет прикрытие Государственного департамента, что обнаруживается, когда коп звонит туда по поводу необходимой информации. У меня такое чувство, что между телефоном на вашем письменном столе и Вашингтоном идет интенсивный обмен звонками и некие наделенные полномочиями ребята наблюдают за моей возней, как детишки за муравьем на тротуаре: если что, можно и палкой ткнуть. Но если так, сэр, то при всем моем уважении к вам клал я на это дело с прибором.

Пазу показалось, что они «играли в гляделки» очень долго. Однако неделя вынужденного отпуска предоставила ему уйму времени для размышлений, в том числе и о том, что сказал Олифант в последний раз, когда они обсуждали данную тему, и насколько неудовлетворительно это звучало даже тогда. За эту неделю он звонил Дэвиду Паккеру дюжину раз, натыкался на автоответчик и оставлял сообщения, но тот так и не появился. Конечно, ничего особенного: уехать из города не преступление, и все же…

— Не больно-то интенсивный, — произнес наконец Олифант. — Хотя да, мне несколько раз звонили. И я сам совершил какое-то количество звонков. А тебе, Паз, хочешь не хочешь, придется предоставить мне самому судить о том, что я могу и чего не могу тебе рассказать, и объясняется это тем, что уважаемые люди рискуют своей работой и пенсией, когда снабжают меня информацией, не имея на то никакого законного права.

Олифант откинулся назад в своем кресле и скрестил руки на животе.

— Так что, приятель, давай потолкуем о том, каким образом ФБР служит национальной безопасности. Нас интересуют всякого рода плохие парни: финансовые жулики, компьютерные мошенники и тому подобное, и ты сам понимаешь, что лучший способ внедриться к ним — это самому прикинуться плохим парнем. Таким образом, например, нам удалось разобраться с ку-клукс-кланом и с некоторыми уличными бандами. С террористами дело обстоит сложнее, потому что в нынешние террористические организации человеку из ФБР проникнуть очень трудно. Однако мы начинаем издалека. Любые преступные организации существуют не в вакууме и нуждаются в специфическом обслуживании. Им требуются поддельные документы, легализация средств, и тут не обойтись без помощи всякого рода подпольных дельцов.

— Ага, значит, вы вербуете изготовителей фальшивых бумаг и прочих махинаторов.

— Да. Но видишь ли, в чем проблема. Чтобы твой «крот» успешно работал, он должен продолжать свою незаконную деятельность, насчет чего, раз он теперь работает на две стороны, ему дано отпущение грехов. Он продолжает, скажем, торговать поддельными удостоверениями личности, сообщая нам о своих клиентах. Вроде бы это хорошо, мы ведь теперь знаем, кто живет по фальшивым бумагам. Только вот с арестом этих ребят нам торопиться никак нельзя. Они ведь не дураки и быстро смекнут, что если многих из тех, кто брал ксиву у старины Чарли, взяли за жабры, значит, со стариной Чарли что-то не так. И тут возникает крупная заморочка: мы фактически выдаем лицензии на преступную деятельность, надеясь, что это поможет нам предотвратить более тяжкие преступления. Может, оно и так, но это внутренне развращает.

— И как вы выходите из сложившегося положения?

— Кто как, это зависит от того, насколько ты веришь в нашу систему. Если считаешь, что справедливость выше закона, то и гнешь закон под себя, пока от него ничего не остается. На службе у Соединенных Штатов есть и насильники, и убийцы — какой только швали нет. Да, это позволяет предотвратить часть терактов, но многие все равно происходят. Ну а если ты считаешь, что только закон обеспечивает настоящее правосудие, ты не станешь лицензировать преступления. Ты можешь использовать преступников, можешь прессовать их, но уж во всяком случае не станешь покрывать их гнусные делишки. Результат сходен с вышеозначенным. Будет ли у тебя больше пострадавших? Хрен его знает. Лично я в этом сомневаюсь. Ты можешь предотвратить девяносто девять процентов покушений только лишь за счет того, что вынешь указательный палец из задницы. Мы многого могли бы избежать, если бы не затевали нефтяные войны или хотя бы не дрыхли в своих креслах. Но остается еще один процент, а это в любом случае так же неизбежно, как удары молний или дорожно-транспортные происшествия. Это часть жизни в любом открытом обществе, и с этим придется мириться, хотя, конечно, ни о чем подобном генеральный прокурор по телевизору не объявит. Но если ты играешь по закону, то, наверное, тебе проще. В плане угрызений совести.

— Вот почему вы ушли из Бюро, — сказал Паз, не спрашивая, а просто констатируя факт.

Олифант бросил на него тяжелый взгляд, но Паз выдержал его, и майор кивнул.

— Один малый из Нью-Джерси прикончил подростка, которого трахал, и мы его не тронули, потому что он снабжал авиабилетами типов из «Аль-Каеды». То есть они могли принадлежать к «Аль-Каеде», но точно известно не было. И его не тронули: решение было принято на высоком уровне. — Он указал на потолок. — Очень высоком. Я собрался было засвистеть в свисток, но в конце дня решил… я хреновый свистун. Стало ясно, что с некоторыми уважаемыми людьми мне не по пути, поэтому я подал рапорт об увольнении. Такова моя печальная история, и если я услышу ее от кого-нибудь еще, то сделаю так, чтобы всю оставшуюся жизнь ты провел, охраняя лоток с колой и сувенирами на стадионе «Оранж боул».