— Что способно сотворить все это?

— Знание.

— Вы, должно быть, шутите! Все это станет возможным, если мы что-то такое узнаем?

Херманн не ожидал столь прямого и откровенного разговора, но теперь понял, что час пробил. Члены Политического комитета, собравшиеся сейчас за его столом, были уполномочены уставом ордена вырабатывать коллективную политику, действуя совместно с Экономическим комитетом. Вполне логичная схема, учитывая, что для ордена политика и прибыль — синонимы. Экономический комитет сформулировал задачу увеличения доходов как минимум на тридцать процентов для тех членов ордена, которые были готовы осуществлять крупные инвестиции в Ближневосточный регион. Было проведено глубокое предварительное исследование, определен объем инвестиций в евро, возможные прибыли с учетом текущей экономической и политической ситуации, рассмотрены различные варианты развития событий. Исследование показало, что цифра 30 процентов вполне реальна.

Но ближневосточные рынки были, мягко говоря, ограничены и ненадежны. Весь регион мог взорваться в результате мельчайшего инцидента, и каждый день возникали все новые поводы для подобной катастрофы. Поэтому перед Политическим комитетом стояла задача найти способ обезопасить инвестиции ордена в регионе. Традиционные методы — угрозы и подкуп — в данном случае были неприменимы. Невозможно запугать людей, которые каждый день надевают пояса шахидов и взрывают сами себя, превращаясь в живые бомбы. А люди, от которых зависит принятие решений в таких странах, как Иордания, Сирия, Кувейт, Египет и Саудовская Аравия, обладали надежной охраной, были богаты и фанатичны. Поэтому ордену пришлось смириться с мыслью, что здесь требуется иная «валюта», и Херманн рассчитывал, что скоро она окажется у него в руках.

— Знание гораздо сильнее любого оружия, — проговорил он приглушенным шепотом.

— Это зависит от того, в чем оно заключается, — заявил один из сидевших за столом.

— Верно, — согласился Херманн. — Наш успех будет зависеть от того, сумеем ли мы продать то, что узнаем, нужным покупателям, за правильную цену и в нужное время.

— Я знаю тебя, Альфред, — сказал старый член комитета. — Ты наверняка все тщательно продумал.

Херманн усмехнулся.

— Процесс пошел. Теперь заинтересовались и американцы, а это открывает перед нами еще более широкие возможности.

— А что американцы? — с нетерпением в голосе спросила Маргарет.

Вопрос дочери вызвал в нем раздражение. Ей пора бы научиться не демонстрировать при посторонних свою дурость.

— Похоже, некие влиятельные силы в Соединенных Штатах тоже хотят поставить Израиль на колени, считая, что это пойдет на пользу внешней политике США.

— Но разве такое возможно? — удивился один из членов комитета. — Уже тысячи лет арабы воюют друг с другом и с евреями. Что, черт возьми, и как это может измениться теперь?

Херманн поставил перед собой и перед орденом высокую и труднодостижимую цель, но сейчас внутренний голос подсказывал ему, что скоро его усилия окупятся сторицей. Поэтому он обвел взглядом сидевших за столом мужчин и женщин и объявил:

— Ответ на этот вопрос я узнаю еще до наступления следующей недели.

Вашингтон, округ Колумбия, 3.30

Стефани, уставшая до предела, сидела в кресле, Брент Грин, сгорбившись, — напротив нее, на диване. Вид у него был измученный и опустошенный. Она еще никогда не видела его таким. Кассиопея спала на втором этаже. Хотя бы один из них встретит утро отдохнувшим и бодрым. Стефани на это уж точно не могла рассчитывать. Ей казалось, что с тех пор, как она появилась в этом доме, прошло не сорок восемь часов, а сорок восемь дней. Поначалу она не верила Грину, брала под сомнение каждое его слово, злилась на себя за то, что поставила под угрозу жизнь сына Малоуна. И хотя теперь Гари Малоун уже находился в безопасности, все те же сомнения относительно Брента Грина сверлили ее мозг, особенно с учетом того, что он сообщил ей несколько часов назад.

Осведомитель израильтян — Пэм Малоун.

Она покатала между ладонями банку с диетическим «Доктором Пеппером», которую нашла в холодильнике Грина, и спросила:

— Ты действительно пьешь вот это?

Он кивнул.

— Вкус как у обычного, но зато без сахара. Для меня это вполне приемлемый вариант.

Стефани улыбнулась.

— Странный ты все-таки мужик, Брент!

— Я обычный человек, который дорожит своими привычками.

На душе у Стефани скребли кошки, мысли путались, она боролась с тревогой, которая требовала от нее немедленных действий. Они намеренно выключили все лампы в гостиной, чтобы возможный наблюдатель решил, что обитатели дома улеглись спать.

— Думаешь о Малоуне? — послышался из темноты голос Грина.

— Он в большой беде.

— Но ты ничего не сможешь сделать для него до тех пор, пока он хотя бы не позвонит.

Стефани тряхнула головой.

— То-то и плохо.

— В Лондоне у тебя есть агент. Какова вероятность, что он сможет найти Малоуна?

Это было маловероятно. Лондон — большой город, и кто знает, где сейчас Малоун! Где угодно на территории Британии. Но Стефани не хотелось думать о том, что невозможно, поэтому она спросила:

— Давно ли тебе известно то, что ты сообщил мне о Пэм?

— Нет, не очень.

Стефани ненавидела блуждать в потемках, и теперь она решила: для того, чтобы что-нибудь получить, нужно что-нибудь дать взамен. И сказала:

— В вашей игре имеется еще один игрок.

— Очень интересно. И кто же это?

По тону Грина можно было понять, что, услышав это сообщение, он напрягся, как пружина. Наконец-то! Ей известно хоть что-нибудь, чего не знает он.

Она пересказала Грину то, что рассказал ей Торвальдсен об ордене Золотого Руна.

— Хенрик не говорил мне об этом ни слова.

— Ха, ничего удивительного! — Она сделала еще один глоток содовой. — Он говорит только то, что считает нужным.

— Именно они похитили парнишку Малоуна?

— Они первые в моем списке подозреваемых.

— Это многое объясняет, — сказал Грин. — Во всей этой операции израильтяне вели себя крайне осторожно, что обычно им несвойственно. Мы забросили удочку в надежде на то, что их источник здесь заглотит наживку. На протяжении нескольких лет их дипломаты в частном порядке наводили справки относительно Джорджа Хаддада. Нам не удалось одурачить их до конца, когда Малоун спрятал его. Они буквально обнюхали каждый камешек на руинах того взорванного кафе, но бомба поработала на славу: там не осталось вообще ничего. И все же у них оставались подозрения, что что-то не так, и они продолжали рыть землю.