— Я не могу, — сказала она. — Не могу так предать моего темного воина.

Лицо Эрика разительно переменилось, потеряв всю мягкость. Блеск его топазовых глаз стал холоднее зимнего заката.

— В полночь ты обвенчаешься с Шотландским Молотом…

— Нет!

— …или еще до того, как пробьет двенадцать, увидишь, как Дункана повесят.

— Для девушки, только что ставшей женой своего возлюбленного, ты выглядишь слишком грустной, — сказала Кассандра, повышая голос, чтобы быть услышанной в шуме пиршества.

Эмбер не ответила. Ее золотистые глаза были прикованы к Дункану, который стоял по правую руку от Эрика, принимая поздравления от собравшихся здесь рыцарей. Дункан выделялся даже среди воинов — был выше и крепче большинства из них, и при этом смеялся так заразительно, что никто не мог удержаться, чтобы не засмеяться в ответ.

Было поднято множество тостов, рассказано множество историй, съедено множество блюд. И теперь между гостями ходили фокусники и стихотворцы, развлекая их ловкостью рук и непристойными стихами на темы супружества и постельных дел.

Эриковы собаки лохматыми, зубастыми клубками копошились под столами, которые ломились от яств, серебряной и золотой посуды и кубков, украшенных драгоценными камнями. Высоко ценившиеся ловчие птицы сидели над головами пирующих на стенных жердочках, следя за каждым движением с неослабным, внушающим страх интересом.

Кассандра наблюдала за Эмбер с таким же интересом. Едва вернувшись после принятия родов, прорицательница застала обитателей замка в состоянии крайнего возбуждения. Какого-то человека повесили. Какая-то девушка выходит замуж. Ходят слухи, что поблизости от Уинтерланса видели норвежские корабли.

И вроде память одного великого воина зашевелилась, просыпаясь, и осматривается в каком-то мире глазами хищной птицы.

У Кассандры не было времени возразить, согласиться или вообще что-то сделать, кроме как присутствовать на брачной церемонии, которой не следовало бы состояться совсем.

И уж подавно не было никакой возможности поговорить с Эмбер с глазу на глаз, спросить у нее, почему она идет на такой большой риск почти без надежды на выигрыш, спросить у нее, почему она позволила своему телу последовать за безрассудным сердцем, отданным человеку, который явился из теней темноты.

Лучше бы ему там и остаться.

Но исписанные рунами гадальные камни Кассандры поведали ей, что он там не останется. Дункан проснется, и тогда не жизнь, а смерть потоком прольется.

— Ты уже сказала Дункану? — спросила она. Эмбер не было нужды спрашивать, что Кассандра имела в виду Эмбер знала. Часы перед венчанием она провела в уединении, вопрошая свой янтарный талисман.

Полученные ею ответы были всегда одни и те же.

Выбор из нескольких зол.

— Нет еще, — ответила Эмбер.

— Рано или поздно кто-нибудь его узнает, — сказала Кассандра.

— Да.

— Что ты тогда будешь делать?

— То, что должна буду делать.

— Лучше было бы дать Эрику повесить его, пока не исполнилось третье условие пророчества.

Во взгляде, который Эмбер бросила на Кассандру, полыхнули те же рыжие отсветы адского огня, что временами загорались в глазах у Эрика.

— Понимаю. — Улыбка Кассандры была искренней и печальной — Сердце и тело уже принадлежат ему. Теперь и душа не заставит себя ждать.

— Кроме того, чтобы дать повесить моего темного воина, — холодно произнесла Эмбер, — что бы ты Посоветовала мне сделать?

Один из рыцарей громогласно провозгласил тост.

— Долгой жизни, богатства и кучу сыновей! Высоко поднялись кубки. Эмбер улыбнулась, как от нее и ожидалось, и поблагодарила, подняв свой кубок и потом пригубив его.

— Оберегать душу, — сказала Кассандра. — Как?

Разговаривая с Кассандрой, Эмбер смотрела на руку Дункана. В этой сильной, покрытой шрамами руке массивный кубок казался почти изящным. Когда он поставил кубок на стол, его пальцы прошлись по рельефной золотой поверхности, исследуя подробности рисунка и текстуру.

Эмбер многое отдала бы за то, чтобы его рука ласкала ее, а не холодный металл. Она жаждала его так сильно, что это и пугало ее, и бросало в жар.

Потом Дункан обернулся и увидел, что Эмбер смотрит на него. При свечах его глаза казались скорее золотыми, чем карими.

И они горели, как и сами свечи.

— Прежде всего, не ложись с ним в постель, — сухо произнесла Кассандра.

— Что? — Эмбер в недоумении смотрела на нее.

— Каждый раз, прикасаясь к Дункану, ты отдаешь ему еще какую-то часть себя. Если ты хочешь остановиться, то тебе следует держаться подальше от супружеского ложа.

— Это будет против законов божеских.

— И твоего желания.

Эмбер не стала ничего отрицать.

— Эрик знал, чем это грозит, — сказала она.

— Сомневаюсь, — пробормотала Кассандра.

— Успокойся, — сухо произнесла Эмбер. — Эрик обладает даром сродни твоему, только ему не надо гадать на камнях. Он видит…

— Возможность получить выгоду там, где другие видят лишь поражение, — холодно перебила Кассандра. — Но он не более чем человек.

— Как и все мы. Даже ты. Во всяком случае, Эрик думал, что выгода для него самого, для вассалов и для земли стоит того, чтобы рискнуть.

— Для него самого?

— Да. Почему, ты думаешь, Эрик сделал Дункана управителем замка Каменного Кольца?

— Чтобы дать тебе состоятельного мужа, — не задумываясь ответила Кассандра.

— Это следствие, а не причина.

Кассандра посмотрела на молодую женщину ясными глазами цвета дождя.

— Эрик знает, что Дункан в силах удерживать замок, — продолжала Эмбер, — поэтому сам он может спокойно отлучиться в Уинтерланс, чтобы отражать набеги норвежцев.

— Ах, да. Норвежцы.

Смерть непременно потоком прольется. Кассандра закрыла глаза.

— Норвежцы тоже знают, что идет суровая зима.

— Да, — согласилась Эмбер. — Гонец из Уинтерланса сказал, что рейдеров видели всего в двух днях пути.

— А он не говорил, сколько у них кораблей?

— Один вассал видел четыре, — ответила Эмбер. — Другой видел два. Третий видел семь.

Кто-то из гостей выкрикнул еще один тост. Эмбер опять поблагодарила улыбкой, подняла кубок, пригубила его и снова стала смотреть на мужа.

— Когда Эрик выступает? — спросила Кассандра.

— С зарей.

— Много ли берет с собой рыцарей?