– У него проявились побочные эффекты от проекта «Универсал»! – Мысленно я похвалил себя, что не стал предлагать Лорн Пробой. Такие рассказы не терпят суеты и случайных ушей, а дорога у нас неблизкая. – Я весь внимание.

– Позволь, поведаю историю. Не хмурься, Юрий. Ты научился задавать неудобные вопросы. Пришло время учиться слушать ответы. Верю, ты достаточно проницателен, чтобы уловить суть. – Речь девушки текла легко, словно река по проточенному за сотни лет руслу. Вот только у меня крепло подозрение в уникальности исповеди. – Случилось это в середине четвертого курса. Прибыл мой покровитель Херпия. Много ласковых слов и один подарок – ласка фером. Чтобы я не чувствовала себя одинокой. Чтобы смогла увидеть мир. Мефи оказался очень умным. Умнее многих людей. Мы быстро подружились.

Зверек довольно заурчал, оживляя монотонность слов Лорн, когда девушка почесала ему загривок.

– То событие и тот же день перевернули все. Катакомбы под Университетом. Помещения проекта. Мефи усилил взращенный во мне талант, и я осознала намерения учителей-кураторов. Увы, без подробностей… иначе многих можно было бы спасти. Однако в то время я наивно верила в общеизвестную доброту учителей. Это нас и погубило – попытка договориться и уйти из проекта. Отказ и… произошло многое, но как результат – первый бунт.

Лорн замолчала. Лицо ее оставалось безмятежным. Мне показалось, словно повязка стала чуть темнее. Неужто намокла? Отчего? Неужели воспоминания смогли задеть что-то в душе девушки? Текли минуты. Я ждал. Наконец она тяжело вздохнула и продолжила:

– Попытка бегства. Выбраться не удалось никому – погибших не было, сила учителей действовала не на тела, а тоньше, на основы. Я единственная, кто смогла противостоять их мощи. Они подготовились – прозвучало роковое: «Приказываю!» Тогда и пришел Рейм. В последний момент. Несмотря на ссору и слабость из-за болезни. Храбрый юный герой.

Короткий смешок. Я вздрогнул от его неуместности.

– Три года мы с Реймом жили, как брат и сестра. Я знала всех его демонов. Помогала бороться. Вот только имелся один, которого победить я не могла: алекситимия… Последние несколько недель Рейму особо сильно нездоровилось – отстраненность, холодность, безэмоциональность, подобно тому, как когда мы ловили Туманника. Накануне его состояние усугубилось – замкнутость, молчаливость, думаю, так же, как при вашем посещении Ветви. До появления Мефи я полагала, что это – последствия неудач Рейма в попытках пробудить талант. Это стало причиной первой и единственной ссоры. Мефи помог заглянуть глубже не только мне, но и ему – подобное оказалось толчком, чтобы пробудить скрытое.

Я молчал. Взгляд был устремлен вперед. Агемо пронизывали каналы, и в данный момент мы преодолевали окружающий Центральный остров. Обрамленная в резной камень набережная была под стать украшавшему остров величественному Императорскому дворцу. Широкая водная гладь в призрачном свете Глаз ночи играла сотней радужных бликов, от множества маслянистых луж, чернела провалами островков мусора и воняла, словно бойня…

– Рейм сумел дать отпор. Его сила… вернее, проклятье, оказалось велико. Его особый талант затмили все. Затмили вместе с тем, что он пытался подавить эти годы. В какой-то момент передо мной встал выбор: сбежать и оставить всех в проекте, а затем и в Университете на растерзание Рейму, а его самого – на незавидную участь или… Надежда – глупое чувство, но порой ничего, кроме нее, не остается. Именно тогда я совершила первую Рокировку. – Лорн вновь умолкла, чтобы на сей раз взглянуть на меня холодной пустотой повязки. – За что и заплатила в новом временном пласте, когда бунт повторился. Мы обладали многим, но оказались слабы и не сумели дать отпор.

Перестук копыт о мостовую выстраивал цепочку моих мыслей. Многое встало на место. Негатив в сторону Последних. Пугающая проницательность Лорн. И еще больше мне открылось. Ментальное программирование. Ключ-слова, скрытые в обыденности речи. Психические отклонения. По спине пробрало холодком от ощущения, что столь многого из сокрытого за словами девушки мне не дано увидеть. Я виновато произнес:

– Выбор – величайший дар, который способен дать один человек другому. Прошу простить меня, Лорн. Моя словесная вольность, это… непростительное нарушение свободы воли.

– Ты не знал силы слова. – Ладошка временщицы успокаивающе скользнула по моей щеке, словно робкий поцелуй ветра. – Более того, ты не желал дурного. Именно поэтому ты должен знать, чтобы дурного я не совершила.

– А если я ошибусь в наставлении на путь, то всегда рядом Рейм, способный исправить подобное своим словом, – фыркнул я с иронической усмешкой.

Ответом стала непроницаемо-благожелательная улыбка. Я продолжил максимально грубо и прямо, разъясняя нюансы и одновременно надеясь вывести девушку из равновесия, дабы узнать хоть что-то еще:

– Значит, говоришь, у тебя силы Последних? Как результат – эмпатия. Возможно, чтение мыслей… Что относительно управления сознанием? – Тонкая линия губ Лорн не дрогнула. – Ясно… А Мефи своего рода усилитель? С помощью него ты можешь общаться мысленно в пределах десятка километров с теми, с кем ласка синхронизирована. Например, с Реймом… и, похоже, со мной. Ты и меня читала?

– С тобой спокойно. Этим вы с Реймом похожи. Ты почти не испытываешь эмоций… Точнее, ты их хорошо подавляешь. Прорывающиеся, простые и слабые. Хотя стоит тебе лишь «Приказать не делать…».

Мне только что признались: во-первых, для меня не осталось ничего личного и сокровенного; во-вторых, меня удобно использовать. Мои чувства в связи с этим? Как ни парадоксально, но Лорн права – мне безразлично… почти. Вот только оставшееся на откуп «почти» не испытывало негатива – временщики правы: «Всех можно и, более того, нужно эксплуатировать от начала и до конца». Мне просто объяснили, как и почему на сей раз. Остался вопрос: для чего я временщикам?

– Даже сейчас твой разум сильнее чувств, – нарочито беззаботно щебетала девушка. – Вместо того чтобы рубить сплеча, судить и карать, а также другой малополезной чуши, ты объят любопытством… пытаешься понять и разобраться, задаешь вопросы.

– Главный из них: может, ты, Лорн, умеешь менять мысли? Может, ты сильнее крови Нетас, дающей нам, пространственникам, ментальную защиту? – Равномерное покачивание фаэтона, как ответ. – Ибо мне известны собственные недостатки – могу вспылить и по менее значимому поводу, если замечу притеснение…

Поток сознания мог долго нести меня. Однако я знал истинную причину своего спокойствия: подобное из-за недостатка общения. Банально не знаю, как правильно реагировать… Даже не так! Мне проще поступиться частью внутренней свободы, лишь бы не случилось недопонимания. Лишь бы остаться собой! Чем-то это напоминало мое представление о дружбе.

– Рейм, значит, страдает алекситимией – потерей эмоций, – решил сменить я направление удара. – Сложно поверить… Неужто из-за участия в проекте рациональная часть мозга полностью поглотила эмоциональную? Хотя не важно! Главное, что ты питаешь его чувствами. Даешь ему цель существования. Более того, ведешь по жизни. За это он бесконечно предан тебе. – Я потер переносицу, пытаясь ухватить мысль. – Очень похоже на рабство.