Ваннакс лежал на спине, обугленный до неузнаваемости.

Два полумесяца все еще оставались на полу невредимыми.

Миг спустя Вольф разделил их чертилкой с пульта.

— Он был предателем, — тихо сказал Вольф Кикахе, — но оказал нам услугу. Я собирался попробовать тот же фокус, только я собирался воспользоваться рогом для активизации спрятанного тобой полумесяца, после того как изменил бы его резонанс.

Притворяясь, что изучает другие пульты в поисках мин-сюрпризов, он сумел увести Кикаху за пределы слышимости Подарги.

— Не хотел я этого делать, — прошептал он, — но придется. Надо будет воспользоваться рогом, если мы хотим выгнать Арвура из центра управления или добраться до него прежде чем он сможет использовать полумесяцы для побега.

— Я не поспеваю за твоей мыслью, — сказал Кикаха.

— Когда я построил дворец, то включил термическую субстанцию в пластиковую оболочку центра управления. Ее можно запустить только определенной последовательностью нот из рога, вместе с еще одним трюком. Я не хочу активировать этот материал, потому что тогда пропадет также и центр управления, и этот дворец будет после беззащитен против любых других Господов.

— Тебе лучше это сделать, — посоветовал Кикаха. — Есть, однако, один момент — что помешает Арвуру смыться через полумесяцы?

Вольф улыбнулся и показал на пульт.

— Арвуру следовало уничтожить его вместо того, чтобы ублажать свое садистское воображение. Как и всякое оружие, оно обоюдоострое.

Он активировал управление, и на экране снова засияло изображение полумесяца. По экрану побежали волнистые линии света.

Вольф перешел к другому пульту и распахнул небольшую дверцу наверху, открыв панель управления без поясняющих надписей.

Щелкнув двумя переключателями, он нажал кнопку. Экран опустел.

— Резонанс его полумесяца изменен, — констатировал Вольф. — Когда он пойдет воспользоваться им с любым из других, какие у него есть, его ждет дьявольский шок, не такого рода что получил Ваннакс. У него просто не будет врат для бегства.

Вы, Господа — подлый, изобретательный и коварный народ! — сказал Кикаха. — Но все равно, мне нравится твой стиль.

Он покинул помещение. Миг спустя из коридора донеслись его крики.

Подарга бросилась из помещения, затем остановилась и прожгла Вольфа подозрительным взглядом. Он тоже пустился бежать.

Подарга, убедившись что он не остается, помчалась за Кикахой. Вольф остановился и вынул из футляра рог.

Он просунул палец в мундштук, зацепил его за единственное отверстие в тамошней паутиноподобной структуре, достаточно большое, чтобы принять его палец. Потягивание вытащило паутину наружу. Он перевернул ее и вставил, теперь передним концом внутрь рога.

Затем он положил рог обратно в чехол и побежал следом за гарпией.

Она была рядом с Кикахой, объяснявшим что ему подумалось, что он увидел гворла, но это оказалось просто рыскавшая орлица. Вольф сказал, что они должны вернуться к другим.

Он не объяснил, что это было необходимо для того, чтобы рог находился в перделах определенного расстояния от стен центра управления. Когда они возвратились в коридор перед центром управления, Вольф открыл чехол. Кикаха встал позади Подарги, готовый оглушить ее, если та вздумает причинять какие-то хлопоты. Что они могли бы сделать с орлицами, кроме как натравить на них обезьян — это другой вопрос.

Подарга воскликнула, увидев рог, но не сделала никакого враждебного хода. Вольф поднял рог к губам и надеялся, что сможет вспомнить правильную последовательность нот. Многое вернулось к нему с тех пор, как он поговорил с Ваннаксом, многое оставалось еще утраченным.

Он как раз поднес мундштук к губам, когда загремел голос.

Он говорил на языке Господов, чему Вольф был рад. Подарга этого языка не знала.

— Джадавин, я не узнавал тебя, пока не увидел тебя с рогом. Мне думалось, что ты выглядишь знакомым — мне следовало бы знать. Но это было так давно! Как давно?

— Много веков или тысячелетие, в зависимости от временной шкалы. Так значит мы, два старых врага, снова встретились лицом к лицу. Но на этот раз у тебя нет выхода. Ты умрешь, как умер Ваннакс.

— Как так? — прорычал Арвур.

— Я заставлю расплавиться стены твоей кажущейся неприступной крепости. Ты либо останешься в ней и зажаришься, либо выйдешь и умрешь иным образом. Я не думаю что ты останешься.

Его вдруг охватила озабоченность и ощущение несправедливости. Если Подарга убьет Арвура, она будет убивать не того человека, который был ответственен за ее нынешнее состояние. Не имело значения, что Арвур сделал бы то же самое, будь он в то время Господом этого мира.

С другой стороны он Вольф, тоже был не виноват. Он не был Господом Джадавином, сконструировавшим эту вселенную, а затем так дурно управлявшим ею для столь многих его созданий и похищенных землян. Приступ амнезии был полнейшим. Он стер в нем всего Джадавина и сделал его чистой страницей. Из этой чистоты появился новый человек, Вольф, неспособный, как Джадавин или любые другие Господы.

Он по-прежнему оставался Вольфом, за исключением того, что он вспомнил, чем он был. Эта мысль вызвала у него боль и раскаяние и стремление все поправить, насколько это в его силах.

Разве так нужно было начинать, позволяя Арвуру умереть страшной смертью за преступление, которого он не совершал?

— Джадавин, — прогремел Арвур, — ты может быть думаешь, что выиграл этот ход, но я снова одержал над тобой верх! Я могу выложить на стол еще одну монету, и ее цена намного выше, чем то, что причинит мне твой рог!

— И какая же она? — спросил Вольф.

У него было черное чувство, что Арвур не блефовал.

— Я подложил одну из бомб, прихваченных с собой, когда меня лишили Чиффаэнира. Она находится под дворцом, и когда я пожелаю того, она взорвется и снесет всю макушку этого монолита. Верно, я тоже умру, но я прихвачу с собой своего старого врага. Твоя женщина и твои друзья тоже погибнут. Подумай о них!

Вольф подумал о них. Он испытывал страшные муки.

— Каковы твои условия? — спросил он.

— Я знаю, что ты не хочешь умирать. Ты такой жалкий, что тебе следовало бы умереть, но ты десять тысяч лет цеплялся за свою никчемную жизнь.

— Довольно оскорблений! Ты готов или нет? Мой палец в дюйме над кнопкой.

Арвур хохотнул и продолжал:

— Даже если я блефую, а это не так, ты можешь позволить себе идти на риск.

Вольф поговорил с другими, слушавшими, не понимая ни слова, но зная, что произошло что-то решающее.

Он объяснил все, что смел, опустив любую связь себя с Господом.