Следующие четыре недели пролетели быстро и без осложнений. Колонисты обживались. Спецназовцы и агенты несли караулы и вели разведку на поверхности. Гражданские специалисты проверяли технику, а Голиков и другие представители командного состава пили дорогое вино, ели деликатесы, прослушивали радиоволны и по спутниковым каналам смотрели на то, как рушится цивилизация. Всё хорошо. Всё замечательно. Всё отлично. Но потом произошёл первый конфликт, который быстро погрузил общество колонистов в хаос и анархию.

Спецназовцы, здоровые крепкие ребята, за которых поручился майор Ибрагимов, перетаскивали с одного склада на другой мешки с сахаром и солью. Впопыхах их разгрузили не туда, куда нужно, через стенку оказался бассейн, и проникающая в помещение влага напитывала сыпучий товар. Но, к счастью, спохватились вовремя и взялись за работу. А тут на пути бойцов возник Ильяс. Он со своим малолетним сыном собирался в бассейн. Грузчики позвали его на помощь, но тот огрызнулся и сказал, что джигит грязной работой руки марать не будет. И вообще, есть русские свиньи, вот пусть они и работают, а он с третьего уровня, значит, тоже командир.

Слово за слово, и гордому горцу сломали нос. Прибежал Мухтар, который, не разобравшись, наехал на бойцов. Думал задавить их авторитетом, но вместо этого ему сразу объяснили, что это в Москве он был майор ФСБ, а здесь такой же, как все, и не надо орать. Мухтар схватился за пистолет, завязалась драка, и ему в грудь всадили нож. После чего он отправился на операционный стол, где им занялась докторша, а Голиков попытался решить проблему.

Генерал просмотрел запись с камер видеонаблюдения, запомнил слова бойцов, что офицерские звания уже в прошлом, и стал по одному вызывать участников драки для разъяснительной беседы. Каждый с ним соглашался – да, погорячились и в дальнейшем это не повторится. Просим прощения, товарищ генерал. Виноваты, товарищ генерал. Дураки-с. Простите нас и примите заверения в верности!

Вроде бы всё разрешилось. Братьев Исмаиловых подлечили и заштопали. До смертоубийства не дошло, и снова наступил покой. Однако Голиков был уверен, что это только начало и действовать нужно иначе, более жёстко и решительно. Вот только лично устранить бойцов, которые проявили неповиновение, он не мог, ибо всегда решал проблемы такого рода чужими руками. Как и полковник Иваньков, который полагался на Мухтара. Драгоценное время уходило, а потом задавить неповиновение в зародыше уже не получилось. Заступая в очередной караул, спецназовцы получили в арсенале, ключи от которого были у полковника Иванькова, оружие, а сдавать его отказались.

Снова Голиков попытался вызвать бойцов на ковёр, но они просто не пришли, и тогда он послал к ним Иванькова. А когда полковник вернулся, генерал устроил совещание, которое происходило в отсеке управления третьего уровня. Присутствовали, как обычно, трое: сам генерал, Иваньков и Исмаилов, который был бледен и держался за перевязанную грудь.

– Что они сказали? – обратился Голиков к полковнику.

Тот тяжело вздохнул и ответил:

– Говорят, что оружие не сдадут.

– Почему?

– Мотивируют это тем, что раз у нас есть оружие, то и у них должно быть.

– Что они намерены делать дальше?

– Пока они пиво в бассейне пьют, а что потом, не знаю. Могут решить, что мы слабаки, и перестреляют. Сейчас ответ такой, что после выздоровления Мухтар их перебьёт, а они не животные и на убой не пойдут.

Иваньков кивнул на Исмаилова, и тот прохрипел:

– Завалю… шакалов…

Генерал ткнул в Исмаилова пальцем:

– Это твоя ошибка. Сначала своего наглого братца притащил, а потом за него вступился. И вообще, это ты ручался за бойцов. По какому критерию ты их набирал?

– Они больше всех в крови запачкались… – отозвался Исмаилов. – Потому и подтянул этих, а не тех, которые думают…

– Ты распустил головорезов, и мы имеем проблему. Как её решить? Что думаешь?

Исмаилов покачал головой:

– Аркадьич, меня мутит… Отпусти… Не соображаю ничего…

– Иди.

Раненый майор вышел, и полковник Иваньков сказал:

– Есть у меня мысль.

– Говори. – Голиков крутнулся в кресле и посмотрел на него.

– Сейчас бункер заблокирован, и каждый отсек сам по себе. Так?

– Да.

– Предлагаю отключить лифтовые подъёмники, – полковник кивнул на пульт управления, – а потом отрубить вентиляцию на втором уровне. Они передохнут за один час. Все.

– Ты понимаешь, что говоришь? – Генерал вскочил с кресла и стал ходить по комнате. – Там ведь не только эти головорезы. Мне на них плевать. Но там докторша и электрик с механиками. Без них тяжело будет. А ещё они сообразят, что мы подачу воздуха отключили, и напоследок весь уровень разнесут.

Иваньков немного помолчал и кивнул:

– Валерий Аркадьевич, я всё понимаю. Однако ситуация выходит из-под контроля, а бойцов у нас нет. Мы с вами – давайте смотреть правде в глаза – вдвоём даже одного спецназовца не одолеем, а братья Исмаиловы нам сейчас не помощники.

– Мне нужно подумать.

– Как знаете. – Иваньков устало махнул рукой.

В итоге генерал определился, что нужно делать. Он решил вытащить со второго уровня всех, кого возможно. Это докторшу, пожилую женщину с дочерью, мастеров с семьями и полевых агентов, которые были одиночками. Потом отключить там вентиляцию. Однако он опоздал, и когда стал вызывать тех, кто был ему нужен, бунтовщики спустились на третий уровень.

Как и предупреждал Иваньков, оказать сопротивление опытным бойцам, которые прошли через несколько локальных конфликтов и не боялись замараться в крови, не получилось. Братья Исмаиловы были убиты первыми, а их близких незамедлительно отправили наверх, к жене и детям Вепря. Иванькову сломали челюсть, а Голикову разбили голову. После чего генерала и полковника бросили в карцер, пустую бетонную коробку, и время от времени стали избивать…

Сколько дней прошло и что происходит в бункере, Голиков не знал. Часов нет, а еду приносили нерегулярно. Иванькова забрали, когда он стал доходить, и генерал остался один.

– Господи… – глядя на тусклую лампочку под потолком, потрескавшимися губами прошептал Голиков, – за что…

Ответа не было. Тишина. И Голиков в очередной раз впал в забытьё.

Планы редко совпадают с реальностью, и подойти к объекту тихо у нас не получилось.

На второй день похода, когда до бункера, если верить навигатору, оставалось не больше семи-восьми километров, мы услышали рёв моторов и сразу остановились, ощетинившись стволами.

– Квадроциклы, – сказал дядька.

– Точно, – согласился Наёмник.

– Готовимся к встрече гостей? – Андрей Иванович вопросительно кивнул.