Когда Кримгильда закрыла за собой дверь его комнаты, Зигфрид очнулся от горячечного сна. Дважды искали они друг друга во тьме ночи и дважды сумели устоять перед искушением в ожидании чего-то большего, истинного.

Могли ли после этого быть еще какие-то сомнения в том, что они предназначены друг для друга?

— Но ты не можешь просто так уйти! — воскликнул Зигфрид, глядя, как Регин собирает свой походный мешок, в который не могли поместиться даже его инструменты.

Старый кузнец грустно улыбнулся:

— Неужели великий воин попытается остановить меня силой?

Зигфрид метался по маленькой кузнице, в которой уже остыли угли.

— Да что ты такое говоришь? Ты и твое искусство нужны Бургундии! Ты нужен мне!

Регин покачал головой.

— Сейчас ты идешь по своему собственному пути. Я мог бы лишь помахать твоим флагом, когда ты вернешься с победой домой. Прости, но мне этого не хочется.

Зигфрид чувствовал неясный страх, странное смущение, словно отъезд Регина был плохим предзнаменованием.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты был рядом до тех пор, пока я не взойду на трон Ксантена.

Регин надел куртку и взял свой мешок.

— Война никогда не была мне по душе. Невозможно выковать меч с доброй целью, ибо предназначение любого оружия — кровь. Именно поэтому я когда-то ушел из Ксантена, поэтому ухожу и сейчас.

— Ты возвращаешься в лес Одина? — спросил Зигфрид. — Я смогу найти тебя, если мне потребуется твой совет?

Кузнец обнял своего воспитанника.

— Я никогда не возвращаюсь обратно. Мой путь ведет меня только вперед. А советы я готов давать лишь тем, кто хочет к ним прислушиваться.

Он направился к двери, и Зигфрид последовал за ним, как побитая собака.

— Я тебя разочаровал? Неужели в моей победе над Фафниром или в желании осуществить свое наследное право есть что-то плохое?

Но Регин больше не смотрел на юношу — его взор был устремлен в лес, темневший за крепостными стенами.

— Победа и желание, Зигфрид. Ты сам это сказал. И то, и другое неизбежно приводит к появлению проигравших и врагов. Из-за них возникает жажда смерти. Даже если в твоей жизни тебя это не коснется или же не коснется твоего сына, долг все равно придется платить.

Кузнец спокойно шел вперед, не обращая внимания на суету вокруг него.

Ярость и разочарование терзали мятущуюся душу Зигфрида. Расставание с наставником причиняло ему боль.

— И это все, что ты хочешь сказать? Неужели ты думаешь, что мне и моим делам будет сопутствовать несчастье?

— Нет, — ответил Регин, понизив голос. — Когда ты выйдешь к войскам Хъялмара, покажи датскому войску родинку на твоей груди, возле левого плеча. Эта родинка — отличительная черта династии королей Ксантена. Если ты сумеешь правильно подобрать слова, это наверняка тебе поможет.

За долгие годы Зигфрид научился уважать своего приемного отца и наставника и поэтому не стал требовать ответов на вопросы, которые Регин не хотел давать. Он еще долго стоял у городских ворот и даже не удивился, когда маленький человек с иссиня-черными волосами, в которых не было ни малейших признаков седины, свернул в лес, туда, где Зигфрид убил дракона.

Несмотря на дружеское отношение Гунтера, любовь Кримгильды и почитание бургундов, Зигфрид чувствовал себя одиноким. Когда его рука забралась под рубашку и пальцы коснулись родинки у левого плеча, он невольно вздрогнул.

Переход был недолгим, и Регин не успел съесть и половины всего провианта, когда деревья, выстроившиеся вдоль тропинки, стали казаться черными. Кузнец не обращал внимания на кости, разлагающиеся трупы и другие мрачные признаки минувших несчастий. Он мог бы найти это место с закрытыми глазами, повинуясь лишь зову души.

Вокруг то и дело звучали голоса и зажигались огоньки. Регин приветствовал их как старых друзей, пуская в свое сердце и сознание, словно они могли очистить его от грязи, которую не в силах была смыть вода.

— Рееегииин…

Лес дрожал в радостном возбуждении, и трепещущие листья деревьев плавно, будто в танце, опускались на землю. Где-то хрустнула ветка, а под землей, казалось, загорелся огонь.

— Кууузнееец… Рееегииин…

Регин отыскал вход в нору, у которого лежал разлагавшийся обезглавленный труп Фафнира.

Голоса стали громче, насыщеннее; теперь в их хоре можно было различить отдельные слова. К звукам ликования примешивалось чье-то недовольное шипение. Сквозь туман начали проступать фигуры и лица, а неясные тени, вылетевшие из-за камней, стали плутать между деревьями.

— Безрадостно… в мире людей…

Нисколько не смущаясь того, что происходило вокруг, Регин остановился, бросил мешок на землю и запрокинул голову. Он говорил, не издавая звуков и не шевеля губами.

— Рееегииин…

Тело Регина начало оплывать, кости размягчились, ногти, волосы и кожа захрустели, словно объятые пламенем. Одежда скользнула вниз с распадающейся плоти. Все то, что делало Регина человеком, упало на землю, которая жадно впитала подношение.

Лес принял обратно то, что когда-то его покинуло.

— Рееегииин…

Голос кузнеца присоединился к голосам остальных, голосам собратьев. Его сознание слилось с их мыслями и растворилось в деревьях, земле, камнях. В голосах слышалась радость и легкая насмешка.

— Людишки… тупой сброд… Им уготована смерть…

Регин был в единении со всеми, но его голос сохранял собственное звучание.

— Они учатся… медленно… истекая кровью…

Деревья встряхнулись, и дрожь прошла по земле.

— Они недостойны… они никогда не были достойны…

Регин уже почти забыл, что такое не просто чувствовать лес, а быть лесом. Он слишком долго прожил среди людей.

— Возможно, не были… Возможно, не достойны… Возможно, еще сумеют стать…

Нибелунги, бывшие лесом и ветром, единым и многим, истинным и ложным, расхохотались в один голос:

— Никогда…

Теперь наступило время послов и шпионов, разведчиков и наблюдателей. По их докладам определялась стратегия, вносились изменения в планы и велась подготовка к битве.

Конечно же, Хъялмар узнал о том, что Бургундия освободилась от ига смертоносного дракона, что благодаря сокровищам неизвестного происхождения ее королю удалось собрать большие военные силы. У происходящего могли быть разные причины. Возможно, Гунтер хотел наконец-то загнать римлян за Альпы и стать спасителем всех королевств. Возможно, он хотел вооружиться, если отец Этцеля решит отомстить за отказ со стороны Кримгильды. Хъялмар не знал этого наверняка, а Гунтер был мало заинтересован в том, чтобы предоставлять ему эти сведения. И все же Хъялмар был достаточно умен, чтобы поторопиться и собрать армию, объединив рассеянные по стране войска. Часть войска он отослал на границы своего огромного королевства в надежде защитить особо уязвимые места. Как бы то ни было, старый король хотел обеспечить безопасность своей родины, Дании.