Также ему перепали те вещи, ценность которых была не очевидна, и они были никому не нужны. Те же корабли выглядели в глазах многих пустым трофеем. Что с ним делать? Про ткань еще могли подумать, но и только. Можно, конечно, корабли продать. Но это долго и очень не факт, что их кто-то возьмет. Поэтому ему их отдали вне дележа. Просто – в нагрузку.

Таким нехитрым шагом Ярослав еще сильнее укрепил свое положение. Ведь он и раненым, что остались на Ловати, тоже отложил долю. Не забыл про них. Что все заметили и все оценили. Даже византийцы, которые, к слову, получили свою долю трофеев. Как и Григорий.

И вот тут на волне всеобщей радости и ликования постарался влезть Хрёрик. Он захотел рассорить Ярослава с окружающими. Формально тот был всего лишь военным вождем, выбранным временно походным предводителем. Это довольно невысокий формальный статус. Поэтому он, поздравляя Ярослава с победой, раз за разом и очень громко именовал его конунгом и никак иначе.

- Я военный вождь, - в очередной раз поправил его Ярослав, которого эти подначки стали бесить.

- Хорошо, конунг, как тебе будет угодно, - смиренно ответил Хрёрик.

Дружина его прекрасно поняла затею своего предводителя и затеяла разноголосый галдеж. Дескать, а чего это славного конунга каким-то хёдвингом зовут? Как это понимать? Отчего такое унижение?

Ярослав с каждой минутой все сильнее напрягался, понимая, что может полыхнуть. Старейшины Гнезда вряд ли будут от таких слов в восторге. Конунг ведь обладал куда большей властью, чем военный вождь, и не только в военное время, но и в мирные дни. Однако эффект оказался совсем другой.

На пенек вылез Мал и заорал о том, что ведь и правда. Отчего у Гнезда конунга своего нет? Что, оно хуже других? И чем Ярослав не конунг? И победы принес, и доходы, и жить при нем стало лучше да веселей. Его сменил Хакон, всецело поддержавший нашего героя. Потом еще кто-то что-то кричал с пенька. Кто-то так, из толпы. И никто не осмеливался противиться этой волне народной массы. Наверняка не все хотели такого возвышения Ярослава. Особенно из числа местной аристократии. Старейшины там и прочие. Но разве у них был выбор? Открой они свой рот поперек сейчас – и толпа их просто растерзала бы.

- Ну что, Василий, может и нам за тебя покричать? – С усмешкой спросил Григорий, наблюдая за нарастающей истерией.

- Я – Ярослав.

- Конечно, Василий Феофилович, - кивнул Григорий. – Так у вас тут принято говорить? Ну так что, поддержать мне тебя?

Сложный вопрос. Как ответить? Скажи он сейчас, что не желает быть конунгом. И что дальше? Воспримет ли это Григорий как скромность? Или как желание войти в Константинополь? А согласись? Расценит ли как желание остаться? Или посчитает жаждой власти и угрозой Константинополю?

- If you wish, - наконец произнес Ярослав по-английски, которого-то еще и не появилось даже.

- И что это значит?

- «Как пожелаешь». Власть – серьезное испытание. Я воин. Но божьим промыслом я оказался в этих землях. Спас от гибели жителей Гнезда. Потом еще раз. И еще. Теперь вот отразил вторжение. А теперь меня выкрикнули конунгом. Видно Всевышний хочет меня связать с этими землями и этими людьми накрепко. Крикнешь ты в мою поддержку или нет – уже не важно. Сам видишь, что творится. Откажи я им – нанесу смертельную обиду.

Григорий с минуту смотрел в глаза Ярославу. Твердо. Давяще. Но тот не отвел взгляда. После чего улыбнулся и «полез на броневичок». Славному ромейцу охотно дали слово.

Сам он по-славянски не говорил, как и на скандинавских языках. Поэтому взял помощника, чтобы переводил. Скажет фразу. А тот повторяет, только по-славянски. Скандинавы же либо и так знали его, либо довольствовали переводом своих земляков.

Григорий не сказал ничего неожиданного. Для Ярослава. Но вот остальных людей он буквально взорвал. Для начала представился, сказав, что он родич Василевса – муж его тетки. И послан де тот его был в эти края, чтобы вернуть в Константинополь Василия – единокровного брата самодержца. Какого Василия? Так не секрет. Вы все его знаете под именем Ярослав и нынче кличете конунгом. А он, видя, насколько тепло приняли его местные жители, готов отступиться от приказа племянника своего и оставить брата его – княжить в здешних краях.

Это стало последней чашей. Народ окончательно оформился в своем желании сделать Ярослава конунгом Гнезда. И начался ад. То есть, гулянка всей этой оравы, к которой охотно присоединились пленные дружинники и сам Хрёрик. Славное ведь дело. Сам спровоцировал. Ему, правда, было не до веселья. Но все равно – пьянствовал охотно и умело. Да и почему нет? Когда еще у него представиться случай выпить с братом Василевса?

Конунг, надо сказать, очень специфическое социально-культурное явление, как и власть в варварских землях Европы. Его правление было теснейшим образом переплетено с алкоголем и ритуалом его употреблением.

Как это смешно не звучит, но первоочередной задачей конунга было обеспечение своей дружины, и не только ее, выпивкой. А никак не военные походы. Да, было бы неплохо побеждать. Но главное, чтобы у конунга имелся большой и красивый пиршественный дом – медовый чертог. И в нем всегда имелось что выпить и чем закусить. И все это доходило до такой степени экзальтации, что алкоголь в древней варварской традиции в буквальном смысле означал власть. По сути, в представлении тех лет конунг был этаким «маленьким Одином» со своей персональной Вальхаллой, где всем страждущим найдется и справедливый суд, и развлечение.

Да, для Ярослава стать конунгом было очень выгодно и престижно. Это ведь вон какой карьерный рост. За год считай. Однако это же означало еще и то, что он попал на бабки. На большие бабки. Ведь теперь ему регулярно придется поить всю округу. На свои средства. И желательно до упаду. Иначе какой он конунг? Правильно. Липовый. Значит требовалось крутиться и искать варианты. Благо, что ума и трезвости не пытаться вводить «сухой закон» ему хватало. Он и в XX веке был лучшим способом потерять доверие население, а тут – и подавно…

Гуляли три дня. Пока «бухлишко», найденное на захваченных кораблях не кончилось. Ну и то, что имелось по заначкам в самой Ладоге. Благо, что жители уже часа через три после победы стали возвращаться. Они ведь наблюдали за всем из леса, пользуясь преимуществом в знании местности.

За эти дни многое удалось переделать из того, что и не случилось бы, не прояви наш герой инициативу. Как рассудил Ярослав? Раз он «залетел» в конунги. То нужно срочно выстраивать хоть мало-мальски подходящую иерархическую протофеодальную структуру. Ну хоть как-то, хоть какую-то. Поэтому он постарался воспользоваться пьяным угаром и уломал людей на весьма сомнительные, как ему казалось, вещи.

Начал он с решения Ладожского вопроса. Ингварь пусть и по пьяни, но принес вполне классическую клятву вассалитета. Предварительно, приняв Христа. Прямо в Волхове его и крестили, заодно слегка отрезвляя.