– Вот. – Он подал документ Вальцу.

Тот раскрыл удостоверение, посветил фонариком и прочитал вслух:

– Герхард Шульц, коммерческий представитель фирмы «Бош». Так-так. И что же делает представитель фирмы «Бош» в этом захудалом городке, да еще в столь поздний час?

– Оберштурмбаннфюрер Вальц, ты ответишь за этот произвол, – злобно процедил сквозь зубы Брайтнер, который уже начал понимать, что ситуация складывается не в его пользу.

Но злобный тон и решительность Брайтнера сыграли свою роль. В голове Вальца возникли сомнения. А если он не прав? Вдруг Брайтнер задумал какую-то тайную операцию, в которую не счел нужным посвятить его? Ох, достанется ему, Вальцу, тогда.

Правда, у него есть одно оправдание – бдительность. Слежка друг за другом была в рейхе самым обычным, совершенно заурядным делом.

Кто знает, как разрешились бы сомнения Вальца, но из кустов неожиданно вышел еще один человек. Тут же последовали два глухих хлопка. Вальц и Вилли повалились на землю. После этого гауптштурмфюрер Гюнше произвел еще по одному выстрелу в каждого из них из пистолета с глушителем. Он встал по стойке смирно и преданно глянул на Брайтнера.

Тот повернулся к Разумовскому и сказал:

– Ждите меня у машины, я скоро.

Когда Разумовский удалился на привычное расстояние, Брайтнер подошел к Гюнше и заявил:

– Благодарю вас. Вы поступили совершенно правильно. Теперь слушайте меня внимательно. Сразу после моего отъезда вы сделаете следующее. В местной тюрьме или еще где-то найдете человека, можно двух, с криминальным прошлым. Снабдите сумкой с каким угодно контрабандным товаром и вывезите сюда. А дальше… надеюсь, у вас найдется еще один пистолет. Из него вы и произведете выстрелы. А этот, уже без глушителя, подкинете одному из новоявленных контрабандистов. После этого можно будет вызывать полицию. Делу хода не давать, никакой политики, только криминал. В местную газету дадите сообщение такого рода: «При задержании особо опасных преступников погибли…». Дальше, я думаю, сообразите. Вы завтра же получите приказ о назначении вас начальником здешнего гестапо и станете штурмбаннфюрером СС.

– Благодарю! – Гюнше щелкнул каблуками.

– Главное внимание заводу! Реактивные самолеты «Саламандра» должны иметь крылья и летать!

Перед тем, как уйти, Брайтнер снова окинул взглядом тела, валявшиеся на земле.

«Густав, как был ты дураком, так и помер, – подумал он. – Бедная Эмма».

Брайтнер на миг закрыл глаза, вспомнил свою сестру и ее маленьких дочерей, ближе которых у него никого не было.

Он пожелал Эриху Гюнше удачи и собрался уходить, но тот подал голос:

– Простите, господин группенфюрер, я вам докладывал, что на последнем этаже гимназии, похоже, был чей-то наблюдательный пункт, с которого хорошо виден вход в цех-обманку. Как вы считаете, это могла быть русская разведка?

Эвальд Брайтнер несколько секунд обдумывал это сообщение, потом глубоко вздохнул и сказал:

– Если это русская разведка, то мы опоздали.

На совещании присутствовали: представитель Ставки генерал Мохов, полковник Мирославский из штаба 17-й воздушной армии, Орлов, Балезин, Костров и командир 449-го бомбардировочного полка полковник Беридзе. Вопрос стоял один: подготовка бомбового удара по заводу вблизи Быстрицы.

Совещание, которое вел Мохов, началось с доклада Кострова, который подробно описал все, что происходило с момента подготовки разведгруппы до ее возвращения. Его слова дополнил Балезин. Он отметил, что выполнению задания способствовали в основном два человека: Званцев и Клапач. Беридзе доложил, что сформирована авиагруппа в составе девяти бомбардировщиков «Пе-2» и пяти истребителей прикрытия «Як-7».

– Кто поведет группу? – спросил Милославский.

Все присутствующие молчали.

– Есть предложение доверить это старшему лейтенанту Званцеву, – подал голос Беридзе. – Я его знаю как опытного летчика, умело действующего в условиях горной местности.

– А что, это будет правильно, – поддержал его Мохов. – Званцев первым узнал, что такой завод существует, установил его координаты и трассу, по которой надо лететь. Вот пусть и ведет. Как, разведка, согласны? Вы его знаете лучше меня.

– Не возражаем, – откликнулся Балезин.

– Тогда решено? – заявил Мохов и добавил: – Есть предложение заслушать самого Званцева. Может, будут какие вопросы. Майор Костров, где ваш герой?

– Здесь, сидит на лавочке у входа.

– Давайте его сюда.

Керосиновая лампа тускло освещала внутренности землянки. Издалека доносились глухие раскаты орудийных залпов. Старший лейтенант Игорь Званцев лежал на низком топчане в полной летной форме, закинув руки за голову. Рядом на табурете стояла пустая консервная банка, служившая пепельницей. От нее противно пахло.

Через несколько часов ему придется садиться за штурвал самолета. Значит, надо хорошо отдохнуть, выспаться. Да вот не спится. Думы, размышления.

Он выполнил задание. Ему, еще недавно военнопленному, вернули звание, награды, доверили вести самолеты к месту бомбардировки. Казалось бы, надо радоваться. Но не получается, нет радости, внутри какая-то пустота. Что так? Почему?

Ответ простой. Он, Званцев Игорь Николаевич, шагнул в другой мир, сделал это не по своей воле, ненадолго, всего на четыре дня. Но за это время он понял, что там, как говорят в народе, за бугром, мир совсем другой. Лучше? Хуже? Так сразу и не скажешь. Но не такой, как тот, в котором он воспитывался, к которому привык.

В чешском провинциальном городке, где побывал Званцев, чистенькие улицы, аккуратные домики с приусадебным хозяйством. Там, в другом мире, война, конечно, чувствуется, но голода нет. Там тоже дети ходят в школу, точнее сказать, в гимназию, как в дореволюционной России, а о коммуналках никто не слышал.

А женщины! Он не видел ни одной в рваных чулках. В этом другом мире живут его отец, с которым он так и не встретился, брат и женщина, которую Званцев успел полюбить. Но они никогда не будут вместе.

Игорь расстегнул карман гимнастерки, достал два листка бумаги, сложенные вчетверо, развернул. На первом карандашном рисунке был изображен сам Званцев. Это неинтересно. А вот на втором, тоже выполненном рукою Томаша в первый день встречи, были он и Милена, сидящие за кухонным столом.

Игорь по нескольку раз в день доставал этот рисунок и всматривался в него так, как будто боялся забыть. Это единственное, что у него осталось в память о Милене.

Единственное? Нет! Еще голубые, небесного цвета глаза и аккуратно, волной уложенные светлые волосы. А еще ее голос: «Так я вас и отпустила», «Игорь Николаевич, остыньте», «Вставайте, разведчик».

Милена… что с ней? Вдруг она и Петр арестованы? А он, Игорь Званцев, даже не успел проститься с ними и поблагодарить за все хорошее, что они для него сделали. Да и расстались они плохо. Милена, побывав в машине Вальца, испытывала глубокий стресс, и Петр был зол на него за это.