Он еще крепче стиснул ее в своих объятиях, и ее женская гордость восторжествовала: Люк жаждал ее как женщину.

Комната закружилась перед ее глазами. Он страстно поцеловал ее, и она ответила с такой же страстью. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Коди, тяжело дыша, уставилась на него, не зная, что ей делать дальше. Заметив на столике бутылку виски, которую он успел туда поставить, она сделала приличный глоток. Обжигающая жидкость разлилась по всему телу, еще более ослабляя силу воли.

— Что имел в виду тот человек, который говорил тебе о какой-то проповеднице? — спросила Коди, пытаясь взять ситуацию под контроль.

— Он сказал это лишь для того, чтобы хоть что-нибудь сказать, — ушел от разговора на эту тему Люк.

Пока он целовал Армиту, все воспоминания о сестре Мэри померкли, и это его очень обрадовало. К чему думать об одной женщине, когда целуешь другую?

— Нет, я же вижу, что она для тебя что-то значила, — не отступала певица. — Почему бы тебе не рассказать мне о ней?

Люк взял бутылку и отпил из нее. Он хотел поставить ее на стол, но Коди взяла бутылку и сделала глоток. Обычно спиртное ей не нравилось, но сегодня виски показалось ей приятным на вкус.

Стульев в комнате не было, и они присели на край кровати.

— Что ты хочешь знать о проповеднице? — спросил он.

Глядя на Армиту, он вдруг заметил, что у нее есть какое-то сходство с сестрой Мэри. Конечно, у них не было ничего общего, за исключением зеленых глаз. Более того, они отличались друг от друга, как ночь ото дня. Сестра Мэри являлась олицетворением чистоты и невинности, певица Армита была, без сомнения, большой проказницей. Работая в салуне, она и должна быть такой. У сестры Мэри светлые волосы, а у Армиты — черные, как смоль. Сестра Мэри одевалась, как слуга Господа, не интересуясь мирской жизнью. Армита же одевалась так, чтобы подчеркнуть свои достоинства и вызвать восхищенные взгляды мужчин.

— Так кто же она такая? — прервала певица его размышления. — Где ты ее встретил?

— В одном маленьком городке, — ответил он. — Она — странствующая проповедница, и ее цель — спасение человеческих душ для вечной жизни.

— А твою она спасла? — строго посмотрела она ему в глаза.

— Мою душу уже не спасти, Армита, — усмехнулся он. — Она чернее дегтя. Особенно теперь.

Он снова вспомнил об убитых охранниках и снова приложился к бутылке с виски. Затем передал бутылку певице.

— Сестра Мэри — чистая, нежная душа, — продолжал он. — В ней есть все, чем должна обладать настоящая женщина. Я не заслуживал ее и рад, что теперь она далеко от меня… Мне еще предстоит одно дело.

Слушая, как он описывал ее в образе сестры Мэри, она вновь захотела приложиться к бутылке. Она уже довольно смутно представляла, сколько глотков сделала, но все еще твердила мысленно, что держит ситуацию под контролем.

Одна его фраза озадачила ее, и Коди решила уточнить.

— Ты сказал, что у тебя есть еще одно дело. Ты называешь делом то, что носишься вместе с Дьяволом?

Лицо Мейджорса потемнело.

— То, что я ношусь с ними, я называю адом, — ответил он.

«Если Мейджорс действительно такой плохой, каким его представили мне, почему он так переживает? — мысленно задала она себе вопрос. — Действительно ли он совершил все те преступления, которые ему приписывают?»

Все еще не в силах разобраться в характере и поступках этого необычного мужчины и, вместе с тем, видя его страдания, Коди вдруг решила уменьшить его душевные мучения. Мысли о Гордом Призраке, который в эти минуты с нетерпением ждал ее сигнала, отступили На второй план как не имеющие значения. Самым главным сейчас было снова обнять и поцеловать Люка. И она бросилась в его объятия. После продолжительного поцелуя она слегка отклонилась, чтобы что-то сказать, но он жестом остановил ее.

— Мы уже достаточно наговорились, Армита, — напомнил он.

— Ты сказал, что твоя жизнь — самый настоящий ад, — произнесла она. — Позволь мне показать тебе хотя бы частицу рая.

Расхрабрившаяся от выпитого виски Коди говорила это совершенно серьезно.

Она обхватила ладонями лицо Люка и поцеловала его в губы. Он стиснул ее в объятиях. И в это мгновение вся ее логика и здравый смысл улетучились, словно утренний туман в лучах восходящего солнца.

Она хотела, чтобы это произошло. Она очень хотела его.

С каждым последующим поцелуем, с каждым новым прикосновением огонь их желания разгорался все ярче и ярче. Охваченные бурной, всепоглощающей страстью они стали срывать друг с друга одежды.

Как только Люк снял свою рубашку, Коди с жадностью прильнула к его груди. С той последней ночи в каньоне и до этого момента ей так и не удалось стереть в своей памяти образ его обнаженной мускулистой груди. Только теперь она поняла, как сильно хотелось ей провести ладонью по его бугристым мышцам. Он стал для нее олицетворением мужской красоты, к которой она испытывала глубокое влечение.

Коди провела ладонью по его торсу, и он задрожал от ее прикосновения. Осознание того, что она способна вызвать у него столь сильные чувства, еще больше взволновало и возбудило девушку.

Она не сопротивлялась, когда Люк спустил с ее плеч платье и обнажил грудь.

— Ты прекрасна, — пробормотал он, покрывая поцелуями ее нежное девичье тело.

Она испытала чувства и ощущения, о которых не подозревала, и это разбудило в ней женщину. Он ласкал ее страстно и умело, и она окончательно потеряла голову. Когда Люк стал снимать с нее оставшуюся одежду, она с готовностью и радостью помогала ему делать это.

Полностью обнаженная, она легла на кровать и закрыла глаза. Сбросив одежду, Люк оказался рядом с ней, и она упивалась близостью его разгоряченного тела. От него исходил дурманящий жар желания, и она раскрылась навстречу ему, как . цветок раскрывается навстречу солнечным лучам…

Люк и не подозревал, что она девственница, и вел себя так, как ведет себя опытный мужчина с женщиной, искушенной в делах любви. Когда он принял дар ее любви и глубоко проник в нее, он по-настоящему оценил, каким сокровищем только что овладел. И он замер. Открытие ошеломило его до такой степени, что он приподнялся и посмотрел на Армиту. Она лежала с закрытыми глазами, и по ее щекам текли слезы, оставляя после себя хрустальные дорожки.

— Армита! — тихонько позвал он.

Из-за того, что она плакала, он чувствовал себя ужасно. Ему хотелось доставить ей наслаждение, но вместо этого он, судя по всему, причинил ей боль.

— Все хорошо, — произнесла она, открыв глаза и улыбнувшись. — Все хорошо.

Она обвила руками его шею, привлекла к себе и поцеловала.

— Но…

— Я хочу тебя, Люк.

И тогда он прильнул к ней, осыпая ее страстными поцелуями, и они закружились в вихре любовных ласк и неудержимого желания слиться воедино. Как случилось, что певица из салуна оказалась девственницей? Это его поразило. Но в данный момент он не стал ломать себе голову над этим вопросом. Они желали друг друга в равной степени страстно, и это сейчас было для них самое главное.