получил из района две телеграммы: от тружеников колхоза “Победа” и от рабочих деревообрабатывающего комбината. В телеграммах сообщалось, что коллективы этих организаций выдвинули меня на своих общих собраниях кандидатом в депутаты Верховного Совета БССР, просили дать согласие баллотироваться по Крупскому избирательному округу. И вот в канун выборов состоялись встречи с избирателями. Среди многих наказов был один, выполнить который, казалось, будет не под силу: помочь построить в районном центре Крупки больницу и поликлинику. Вопрос этот уже долгие годы не мог решиться. По словам секретаря райкома партии, вышестоящие организации несколько раз обещали помочь в строительстве, но дело с места так и не сдвинулось.

Большое понимание я встретил в ЦК Компартии Белоруссии. Петр Миронович Машеров поддержал меня и словом и делом. Председатель Совета Министров республики Александр Никифорович Аксенов тоже активно помогал решить этот вопрос. Когда составлялся план на пятилетку, казалось, что все будет хорошо, больницу начнут строить в 1981 году. Получив заверение, я поспешил обрадовать избирателей. Но радоваться еще было рано. Через несколько месяцев начались межведомственные тяжбы… А вскоре и новое неприятное известие: выделенные для больницы деньги переданы Госпланом республики в другой район, будто бы на более острые нужды. Какие такие нужды могут быть более острыми, чем здоровье людей, мне трудно было понять. Поэтому я срочно выехал в Минск. Хождения по инстанциям не давали результатов.

Снова пошел к Машерову. Он внимательно выслушал меня, стал тут же разбираться. Было видно, что его пытаются убедить в трудности положения. Был момент, когда он согласился отложить начало строительство на два года - перенести на 1983 год. Я понимал, что стоит с этим согласиться, и больницы в районе не будет. Что можно было предпринять?

Я сказал товарищу Машерову, что возвращаюсь в район и подаю заявление о снятии с себя полномочий депутата, потому что люди больше не поверят ни одному моему слову. Ожидал, что он начнет отчитывать за несерьезность и горячность, однако этого не случилось. Он снова созвонился с Председателем Совета Министров, пригласил к себе ответственных работников Госплана республики. Тогда, сидя в кабинете первого секретаря, думал: а не назойлив ли я? Может быть, пользуюсь особым отношением к себе, летчику-космонавту СССР и Герою Советского Союза? Что же делать? Уйти? Но кто же тогда решит этот вопрос? Какой же я буду депутат?!

Волнение мое было необоснованным. Он и не думал упрекать меня за настойчивость. Наоборот, сделал все, чтобы помочь моим землякам. К исходу дня вопрос о строительстве больницы в районе был решен. Деньги, отпущенные на ее строительство, были возвращены. Провожая меня, Петр Миронович сказал:

- Хочу пожелать тебе всегда, решая такие вопросы, не отступать. Мы служим людям, а это самая высокая должность, которая предназначена человеку…

Навсегда запомнил его рукопожатие. Не довелось ему увидеть момент сдачи больницы и поликлиники. Но благодарные жители Крупского района знают, что больница для них построена при его непосредственном участии».

Люди шли к первому секретарю, хотя по долгу службы этими вопросами надлежало заниматься другим работникам ЦК партии и Совмина республики. К нему обращались секретари парткомов, руководители предприятий, народные депутаты, потому что чувствовали не только какую-то особую симпатию, но и надежду на положительное решение вопросов.

Особая черта характера Машерова — порядочность. Ему можно было доверять тайны, не боясь, что разговор обернется неприятностью.

Он знал, что одиннадцатая, двенадцатая и тринадцатая пятилетки будут катастрофически тяжелыми, если ничего не изменится в политическом, социально-экономическом плане. К счастью, в то время открылись колоссальные нефтяные залежи в Тюменской области. СССР конкурировал с арабскими нефтедобывающими государствами. Страна получила где-то в пределах двухсот миллиардов рублей, которые мгновенно пошли в дело, хотя значительная сумма расходовалась на обычное «проедание». Например, решили закупать хлеб. Вместо форсированного развития села!

Несмотря на то, что в 1960— 1970-е годы абсолютно реально понималась необходимость интенсификации производства, повышения научно-технического уровня, перехода от слов к делу, тем не менее многое оставалось на бумаге.

Проявлялась основная слабость Брежнева: он был удовлетворен картиной внешнего благополучия и все время стремился поддерживать ее и нацеливал на это соратников по Политбюро: «Не позорьте страну, критикуйте, но в меру» и т. д.

Машеров обладал самой свежей и точной информацией. Однажды Юрий Смирнов, его помощник, взял со стола сборник, где было показано реальное соотношение уровня социально-экономического развития Советского Союза и западных государств, других цивилизованных стран, и был удивлен увиденным. На обложке стоял гриф «Совершенно секретно» — только для членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС.

Машеров знал эти цифры, сопоставлял, подытоживал. Словом, понимал реальное положение, в котором мы находились.

— Мы съедаем собственные ресурсы, наше национальное достояние, — говорил он. — И этим несколько искусственно поддерживаем уровень жизни. А в целом эффективность экономики и производства падает, народ будет какой-то период жить в очень тяжелых условиях. Половинчатая, аморфная, непоследовательная экономическая реформа ничего не даст.

Он мучительно размышлял над информацией официальной и той, что скрывалась под запретными грифами секретности. Возможно, с этим связан подрыв доверия к КПСС, когда позже люди стали узнавать правдивую информацию.

Раздражался секретарь ЦК Александр Кузьмин, когда по приглашению отдела науки и учебных заведений приезжал в республику Л. И. Абалкин, заведующий кафедрой Академии общественных наук при ЦК КПСС. Образованный, неординарно мыслящий человек, он говорил о тяжелом экономическом положении, в котором находится страна, особенно о низком уровне развития.

Кузьмин после выступления ученого увидел «ошеломленных» идеологических работников, которые не знали действительного положения дел. Поэтому, чтобы сгладить их реакцию, комментировал выступление ученого по-своему:

— Знаете ли, ученые не бывают на передовых предприятиях, они оторваны от жизни, все видят в негативном свете, все им плохо. Нельзя так нагнетать, сгущать черные краски - ничего светлого не останется. А это - идеологически вредно.

Потом он вызвал заведующих отделами ЦК и запретил им приглашать таких ученых, которые «идеологически обезоруживают людей». Известные экономисты готовили для Политбюро ЦК КПСС правдивую информацию, которая потом засекречивалась.

В бытность Машерова увеличивалось количество научно-исследовательских институтов, научных сотрудников. Однако отдача научных учрежденийнередко была недостаточной, многие научные разработки не внедрялись.

Впрочем, экономическая система не была сориентирована на использование и широкое внедрение научных достижений. Легче было производить по отработанной схеме дорогостоящее, материалоемкое оборудование. Любая новация выбивала из общего графика, усложняла жизнь производственных коллективов.

Взять ситуацию с энергообеспечением республики. Все знают, например, про Игналинскую АЭС в Литве. Но не всем известно, что ее хотели построить в нашей республике - в районе Браславских озер. Отбивался от станции покойный Машеров. А