Алекс в смятении думал о том, что не знает, как относиться к кузену, и колебался между бешенством, скепсисом и даже жалостью. Слушая его пространные пояснения, он не раз прикидывал, насколько тот честен в своих откровениях и нет ли у него про запас совершенно иной версии. Но он покорно сидел и слушал то, что ему говорят, и то, что скрывают, и думал, как это все сопоставить, избегая задавать лишние вопросы, чтобы не обнаружить свой истинный настрой. Ему не терпелось отделаться от собеседника и наедине с собой поразмышлять над услышанным, вглядеться в суть сказанного со своей точки зрения. Неопровержимо ясным было одно: за тридцать пять минут он столько всего наслушался от Кэлвина, что начинал чувствовать дурноту от его присутствия. Тот лишний раз подтверждал истину, до которой Алекс сам додумался прежде: некоторым людям хватает веры для ненависти, но недостаточно веры для любви. В состоянии, близком к отчаянию, он понял, что приложит все усилия, но любой ценой отвоюет у них Люси целой и невредимой, а потом унесет подальше ноги.

Все время полета он непрерывно думал об одержимости этих людей Джоном Ди и пресловутыми протоколами бесед с ангелами. Причастны ли похитители к трагической гибели брата? Заключение коронеров, подтверждавшее смерть от несчастного случая, было получено еще месяц назад, но у Алекса вновь пробудились подозрения. Так или иначе, приходилось откладывать свои догадки на будущее: они бередили еще не зажившие раны, а в данный момент следовало позаботиться о скорейшем вызволении Люси. Тот тип — Ги, родственник тамплиеров, — по телефону казался обезоруживающе любезным, но в критической ситуации он наверняка изменит свое обхождение, поэтому Алекс с крайним скепсисом отнесся к уверениям Кэлвина относительно неспособности его знакомых причинить кому-либо реальный вред. Алекс чувствовал, что жизнь Люси сейчас висит на волоске. Если ему не удастся быстро освободить свою любимую пациентку, то ей грозит вторая по счету и, возможно, более разрушительная катастрофа, вызванная задержкой приема медикаментов. В том месте, откуда похитили Люси, полиция обнаружила рядом с телефоном ее сумочку, значит, у Люси не было при себе препаратов против отторжения тканей, и Алексу необходимо было побыстрее их доставить.

Самолет опоздал с посадкой на десять минут. Не чувствуя ни утомления, ни сонливости, Алекс ринулся к стойке аренды автомобилей. Машина для него была уже заказана и оплачена на месте, что подразумевало наличие у злоумышленников достаточно разветвленной сети. Ничего нельзя было придумать хуже, чем путешествовать под их пристальным вниманием, но выбора не оставалось.

Через двадцать минут Алекс на миниатюрном «ситроене» покинул пределы аэропорта и под противным дождичком помчался в сторону Арбоннского леса. Обращать внимание на погоду не приходилось: ему предстояло успеть к назначенному часу — полпервого ночи. Его опоздание не устраивало похитителей и работало против самой Люси: ей нужно было принять лекарства уже в девять вечера по парижскому времени. Еще несколько часов, и за ее жизнь трудно будет поручиться…

Путь до Фонтенбло к Арбоннскому лесу он проделал на удивление быстро, учитывая ухудшавшиеся погодные условия. Дорога была свободна, и Алекс, неплохо знавший окрестности, получал дополнительные указания по телефону. Наконец он свернул в деревню и покатил вдоль построек, внимательно читая названия на табличках. Почти сразу он отыскал нужный дом — единственное освещенное строение посреди сонного селения — и постучал. Дверь открыла хозяйка.

— Je suis desolé…[78]

— Oui, Monsieur. Il attend. Entrez, s'il vous plaît.[79]

Женщина явно нервничала — очевидно было, что она принимает гостей против желания. Хозяйка провела его в просторную гостиную и предложила сесть. Каменная кладка стен в помещении говорила о совершенно обычной ферме, подновленной и с претензией на роскошь. Алекс в замешательстве начал разглядывать висевшие напротив фотографии пленительной молодой блондинки с прелестным овалом лица.

— Не ломайте голову понапрасну, мистер Стаффорд. Дом принадлежит одной немецкой актрисе, моей бывшей любовнице. Мы с ней давно прекратили всякие отношения.

По вычурной лестнице, вероятно ведущей на перестроенный чердак или сеновал, спускался темноволосый смуглый человек в водолазке кремового цвета и темных вельветовых брюках. Судя по голосу, Алекс по телефону общался не с ним.

— Она ни сном ни духом не ведает, что я здесь, а ее беременная дочь сейчас в Лондоне. Не уверен, что они были бы счастливы видеть меня здесь, поэтому благоразумнее будет вести себя потише.

Он говорил с легким трудноопределимым акцентом, тщательно маскируемым за английским, скорее всего выученным в Америке. Его внешность — в противовес манерам — напомнила Алексу одного знакомого, выдающегося специалиста в области лечения астмы и аллергии, родом из Израиля.

— Меня все это не касается. Я привез вам документы. Давайте выполним договоренность до конца.

Алекс выражался предельно кратко, стараясь придать своему тону уравновешенность, которой ему недоставало. Так или иначе, его приезд был красноречивее всяких слов. Человек, натянув перчатки, принялся изучать содержимое папки, вынутой Алексом из портфеля. Он просматривал страницу за страницей чуть ли не по буквам; томительно тянулись минуты, и Алекс все больше беспокоился о Люси и о таблетках. Он позволил заметить незнакомому собеседнику, что манускрипты очень древние и хрупкие и лучше бы их избавить от излишних манипуляций. Тот неожиданно поинтересовался, знает ли сам Алекс, что в этих бумагах, очевидно удивляясь, что кто-то может совершенно равнодушно относиться к подобным ценностям. Алекс без колебания заявил, что понятия не имеет и считает, что суета вокруг них сравнима с бурей в стакане воды. Слово, записанное им на открытке от Уилла накануне вечером, он утаил и молчал, пока не получил позволение уйти.

Во втором часу ночи Алекс уже катил в «ситроене» в западном направлении. Дороги были мокрыми от дождя, и, хотя ехать предстояло в основном по автострадам, на возвращение в Шартр следовало отвести почти час. Зазвонил мобильник, и масляный голос рыцаря-храмовника сообщил:

— Вы в высшей степени порядочный человек, доктор Стаффорд. Но и мы джентльмены. Итак, la porte d'hiver. Ровно в два. Je vous souhaite une bonne nuit. Au revoir.[80]

* * *

Едва башенные часы пробили два, Алекс увидел Люси: дрожа и ежась от холода, она одна стояла у северного соборного портала. Это зрелище его еще больше разозлило. Он поспешно сбросил с себя теплое пальто и накинул ей на плечи. Сзади взревел мотор, и Алекс через плечо успел заметить, как уносится прочь темный автомобиль с потушенными огнями. Обернувшись к Люси, он наскоро оценил сначала ее моральное, затем физическое состояние — она была явно вымотана, но нашла силы ему улыбнуться.