Цянь Сяохун притворилась, что Чжу Лие ее раскусила, смущенно ткнула ее кулаком:

– Если кто в него и втюрился, так это ты, и не исключено, что он с тобой спит. Ты время от времени без повода таскаешься к нему в кабинет, а у него там стол намного шире нашей кровати!

У Чжу Лие в каждом ухе было проколото по три дырки, в общей сложности она носила три пары сережек, и когда смеялась, то четыре сережки-висюльки начинали беспрерывно раскачиваться.

– Даже если он и хочет меня, кишка тонка. Трахать подчиненных – самая большая глупость, понимаешь? Так что и ты его не охмуряй. Он сейчас как раз участвует в конкурсе на звание одного из десяти самых достойных граждан. Только последний ублюдок стал бы в такой критический момент волочиться за бабами!

Но разговоры разговорами, а подпись еще далека от совершенства, понятное дело, надо дальше тренироваться.

– Колобок, прошу тебя, не проболтайся, позволь мне таким способом отвлечься от моей любви к управляющему Паню, мне нужно излить душу, ведь, когда наешься, надо по нужде сходить? Тем более я никому этим не помешаю.

Через неделю Цянь Сяохун положила подделку рядом с настоящей подписью управляющего Паня, У Ин и А-Син смотрели так и сяк, разглядывали под разными углами, но так и не поняли, где настоящая подпись, а где фальшивая, и единогласно постановили, что с помощью такого трюка можно целиком и полностью выдать ложь за правду и даже сам господин Пань не догадается.

2

После того как в газетах опубликовали информацию о системе акционирования местных предприятий, со всех концов страны в Цяньшань потянулись делегации, чтобы учиться, исследовать и перенимать опыт. Отель был почти каждый день забит под завязку, гости валили валом, денег было столько, что руки устали считать. Отель «Цяньшань» считался лучшим среди многочисленных местных отелей, и многие чиновники, отправляясь в командировку за счет бюджета, останавливали свой выбор именно на нем, ведь потребности их высокопоставленных организмов давно уже не могли удовлетворить маленькие гостиницы. Разумеется, те, кто приезжал за счет бюджета, не смотрели на цены. С утра они спали, потом завтракали в отеле, подкрепившись, неторопливо отправлялись по делам, затем с радостью возвращались и в ресторане китайской кухни на втором этаже жадно пожирали обед, наслаждаясь гуандунской кухней, а покончив с едой, питьем и весельем, разносили молву об отеле «Цяньшань» по всему Китаю.

Чиновники давно уже грезили о ночной жизни Шэньчжэня, однако каждый раз вели себя, как стадо баранов, выходя в город организованной толпой. Кроме того, всем известно, что ночная жизнь таит в себе массу опасностей, и чиновники боялись, что по неосторожности любовные похождения могут стать поводом для нападок и плохо сказаться на карьере. Поэтому никто из баранов не отбивался от стада, и вели они себя степеннее, чем президенты иностранных держав, посещающие Китай с официальным визитом. Однако как-то раз Цянь Сяохун и У Ин дежурили в ночную смену, и в ночи им позвонил чиновник из Чжэцхян и попросил принести в номер восемьсот семь несколько баночек пива. На звонок ответила У Ин:

– Я только схожу куплю и пришлю вам.

Чиновник рассыпался в благодарностях:

– Огромное спасибо. То, что нужно!

Что конкретно нужно было этому чиновнику, Цянь Сяохун поняла уже после того, как вошла в номер восемьсот семь с пятью банками пива. Это был номер «люкс», чиновник занимал его один, видимо из-за высокого статуса. В номере работал телевизор, показывали повторную трансляцию какого-то съезда. Чиновник лет пятидесяти был одет в белую майку и шорты, довольно полный, с выпирающим, словно бочка, животом, отчего его тело напоминало прописную латинскую букву S. S выдал Цянь Сяохун щедрые чаевые за то, что девушке пришлось побегать, а потом захотел послушать о том, как ей тут живется и работается. Цянь Сяохун, глядя на купюру в руке, сказала отражению чиновника в большом зеркале, висевшем на стене:

– За пятьдесят юаней нам три смены нужно отработать, а сейчас пробежала пятьдесят метров и получила, вот так и работается: порой приходится попотеть, а иногда деньги легко достаются.

S потер свой лысый затылок и ласково поинтересовался:

– А тебе самой какой заработок больше нравится?

Цянь Сяохун давно уже поняла, к чему он клонит, поэтому только улыбнулась, но промолчала, а чиновник уже не мог сдерживаться в присутствии этой семнадцати-восемнадцатилетней девчонки. Под действием ночных соблазнов похоть бродила внутри него, словно дрожжи, стремительно распирая изнутри.

– Давай-ка обсудим, о какой сумме ты думаешь.

S пододвинулся к девушке, и отожравшееся брюхо первым коснулось ее тела.

– Я… я даже не знаю, я раньше не пробовала. А вы какую сумму готовы выложить? – Не побоявшись его невозмутимой сдержанности, Цянь Сяохун мусолила в руках бумажку в пятьдесят юаней.

– За десятку ляжешь в кроватку, сто отдам – позу выбираю сам, за тысячу не прочь я иметь тебя всю ночь, десять тысяч вынимаю – уползешь еле живая, – скороговоркой проговорил чиновник рифмованную частушку. – Ну что? Что предпочитаешь?

Белоснежная простыня и мягкая подушка выглядели притягательно, вот только главный герой был отталкивающим. Цянь Сяохун закусила губу, напустив на себя игривый вид, затем быстро сняла с чиновника майку, а потом и шорты. Без одежды он напоминал огромную лягушку. S хотел было раздеть девушку, но та отстранилась и стыдливо сказала:

– Дайте я сначала хорошенько вас рассмотрю.

И вот перед ней голое тело пятидесятилетнего мужика, изогнутое в виде буквы S: отсутствие мышц, дряблая задница, огромный живот, под складками кожи ущелье, откуда показалось мужское достоинство, словно рассада, проклевывающаяся на поле, в состоянии среднем между стоячим и вялым. Цянь Сяохун с трудом сдержала смех и спокойно сказала:

– Дяденька, я еще девочка, просто интересно было на ваше тело посмотреть. Я с вас одежду сняла, вас не затруднит одеться? Вот вам пятьдесят юаней за труды. – Цянь Сяохун бросила купюру, которую долго комкала в руке, повернулась и пулей выскочила из номера.

– Ну, ты хватила лишку, А-Хун, так мужика унизить! Он тебе чаевые по доброте душевной дал! – ахнула У Ин, выслушав взволнованный рассказ Цянь Сяохун, и в ужасе выпучив глаза.

– Ничего подобного, У Ин, он использовал чаевые как наживку, хотел, чтобы я ему продалась! – Она повторила ту самую рифмованную частушку и продолжила: – Он тем самым унижает женщин, думает, что раз у него есть член, значит, есть какие-то особые права, только вот член не такой твердый, как курс юаня.

В итоге этот почтенный начальник получил щелчок по носу, и вплоть до самого отъезда он даже не взглянул в сторону стойки регистрации.

3

На поверхности жизнь казалась спокойной и простой, но на самом деле была полна борьбы и скандалов. Взять хотя бы У Ин. В прошлый раз ходила с синяком, как-то раз в ушах три дня звенело, а еще один раз спину повредила – все это последствия сражений с Долговязым Янем. Однако У Ин вернула в жизнь покой и, вопреки всем сложностям, с улыбкой работала и жила. Это был длительный процесс, никто и не видел, как развивалась борьба, не знал, до чего дошла У Ин.