— Но они ни слова не сказали! — засмеялась Иродиада. — К тому же они иноземцы. Чего ты от них хочешь?

Антипа успокоился так же быстро, как и завелся. Действительно, что это с ним? Откуда иноземцам известно, кто кому муж или жена? Они и языка-то почти не знают. Если бы один из его рабов не знал персидский язык, они бы и о выступлении не договорились. И народ не возмущается, а радуется такому зрелищу, благодарит своего повелителя, а значит, будет работать в два, а то и в три раза усерднее.

Сын Ирода Великого понял, что все это только его страхи, которые сидят где-то в глубине его души, и избавиться от них поможет лишь любовь.

Он сальными глазами посмотрел на супругу.

— Пойдем во дворец, милая, — с намеком обратился Антипа к жене.

— Слава благодетелю Ироду Антипе! — воскликнул кто-то из служащих дворца.

— Слава! — дружно ответили зрители амфитеатра.

— У нас много дел во славу Галилеи, — продолжил Антипа, глядя на жену.

— О да! — засмеялась Иродиада. — Просто тьма.

2

Глубокой ночью даже внезапный лай собак пронзает громом, а резкий треск цикад наполняет тревогой. Хуже всего страх, что тебя заметят: каждый шаг в тонкой сандалии кажется гулким ударом железного сапога, а собственное дыхание… Такое впечатление, что его слышат за каждым крохотным окошком утлых строений на окраине поселения.

Не радует теплая летняя ночь и яркие неизвестные звезды на черном, как омут, небосклоне. Хочется одного — стать невидимкой. Но так не бывает.

По узким улочкам городка шли двое — мужчина и женщина. Не желая раскрывать себя, оба оделись в длинные серые плащи без подбоя. И правильно: ночью все кошки серы. Мужчина был закутан в клетчатую куфию, женщина скрывала лицо под длинным шелковым платком. Она едва достигала своему спутнику до плеча и могла спокойно спрятаться за его крепкой фигурой, чем и не преминула воспользоваться.

Вот мужчина резко остановился у очередного выхода на большую улицу, и девушка уткнулась носом в его широкую спину. Он обхватил ее рукой и прижал к спине, словно боялся, что она сейчас выпрыгнет и побежит впереди него.

— Никто не должен знать, что мы здесь были, — шепотом произнес Филипп, словно не говорил Саломее об этом ни разу. — Учитель пока не хочет раскрывать себя.

Выждав еще какое-то время, переодетый простым торговцем царь Итуреи, Батанеи и Аврана наконец двинулся вперед, и молодая идумейка засеменила за ним. Они были вместе уже почти месяц, и Саломея все больше привязывалась к этому человеку. Высокий, молодой, красивый, умный, сильный, да еще и состоятельный — что еще надо женщине для любви? Он был так не похож на своего брата Антипу. Похотливый старик с морщинистым лбом и красной гусиной шеей несколько раз пытался приставать к Саломее и возле фонтана в дворцовом саду, и у купальни, и даже стучался в спальню, когда его жена Иродиада спала. Саломея всякий раз успешно избегала домогательств.

Теперь же, когда строптивая идумейка влюбилась в Филиппа, у его старшего брата пропало желание соблазнять падчерицу. Идумейская женщина живет с тем, кого любит. Единственное, чего не понимала Саломея, — как ее мать могла предпочесть такому молодому красавцу, как Филипп, этого старого козла Антипу?

— Стоять!

Резкий окрик оглушил ночных странников. В одном из темных переулков Филипп и Саломея буквально налетели на ночной патруль римлян.

Как ни старался Филипп провести любимую по ночному городу, все же потерял бдительность, и их обнаружили.

— Кто такие и куда идем? — громко спросил командир патруля, полноватый мужчина лет сорока с густой рыжей бородой и глазами навыкате.

Выражение его лица не сулило ничего хорошего. Любой, кто ходит глубокой ночью по городу, будь то мужчина или женщина, — это враг, который что-то замышляет против правителя, общественного строя и императора Тиберия.

— Не кричи, воин. Народ разбудишь, — только и ответил раздосадованный Филипп.

— Ты еще будешь раскрывать рот, простолюдин? — побагровел римлянин.

— Не спеши делать выводы, солдат, — спокойно ответил брат правителя.

Раскрывать себя ему не хотелось, и он не знал, как действовать дальше.

— Фи… — попыталась обратиться к возлюбленному Саломея, но он вовремя чуть сильнее сдавил руку девушки: дескать, стой и молчи.

— Арестовать! — не понижая тона, приказал рыжебородый, и два воина бросились к мужчине и женщине.

Филипп спрятал Саломею за спиной и сделал шаг навстречу легионерам.

Двое римлян уже были готовы схватить его за руки, как вдруг он сделал резкое движение вперед всем корпусом и, подняв руки, ударил нападавших по кадыкам. Оба солдата упали, лишившись чувств. Все произошло настолько быстро, что их командир даже не успел опомниться, когда мощный молодой мужчина подскочил к нему, подмял под себя и сел на грудь.

— Я же сказал, не кричи, воин, — спокойно повторил Филипп.

— Стража, ко мне! — от испуга заорал рыжебородый, круглыми глазами глядя на лицо мужчины в клетчатой куфии.

И в ответ на зов римлянина послышался топот множества ног. И вот уже в узком проходе двора собралось с десяток воинов в боевой амуниции.

Испуганная Саломея упала ничком, а Филиппа схватили за руки четверо и прижали к каменной стенке какого-то дома. Один из легионеров приставил копье прямо к сердцу Филиппа.

— Нет! Нет! Не-е-е-т! — взвизгнула Саломея, от ужаса забыв другие слова.

— Сорвите с него маску, — послышался спокойный голос за спиной у легионеров. Это был трибун Сириус, второе лицо после римского легата в этой области. О его жестокости знали далеко за пределами Иудеи.

Рыжебородый начальник патруля кинулся исполнять приказание.

— О боги!

Возглас удивления вырвался у всех римлян одновременно. Перед ними стоял, спокойно глядя на них, сын Ирода Великого, правитель и брат правителя Ирода Антипы. Все, кто прижимал Филиппа к стенке, в ужасе отшатнулись и согнулись в глубоком поклоне. И только трибун Сириус стоял пораженный, даже забыв, что следует поклониться.

— Откуда вы здесь, повелитель? В поздний час и без охраны…

— Ты же знаешь, Сириус, я могу обойтись и без охраны, — с иронией ответил Филипп, глядя на тех двух римлян, что первыми напали на него. Они только начали приходить в себя.

— Но… мы могли вас убить! — озадаченно произнес Сириус.

— Не убили бы, если б я сам этого не захотел. Или ты забыл, как поступают императоры? Поданный может убить повелителя, когда тот прикажет ему.

— О нет, повелитель. Не забыл, — ответил Сириус, потупив взор. — Мы просто ловим всех, кто ищет встречи с проклятыми христианами и их вождем Иоанном, которого они называют Крестителем, и… Мы несем службу…

— А мы проверяем, как вы несете службу! — нашелся Филипп. — Это секретный приказ моего брата, императора Ирода Антипы. Надеюсь, ты понимаешь, что наша миссия не подлежит разглашению?