— Вряд ли вам это удастся, — сказала Кейт, показывая полицейское удостоверение.

Дартон вскочил с кресла как ужаленный и попятился по ярко-красному полу, создав некоторую дистанцию между собой и Кейт.

— Что за шутки, черт возьми? Вы позвонили и назвались приятельницей Уилли, а сейчас…

— Я действительно приятельница Уилли… но работаю в полиции Нью-Йорка. — Кейт встала. — И вам придется ответить на мои вопросы, мистер Вашингтон… либо здесь, либо в участке. Выбирайте.

Стиснув зубы, Вашингтон приблизился на несколько шагов. Руки судорожно подергивались. Теперь он был в метре от нее, так что воздух между ними колыхался и гудел, как наэлектризованный. Кейт сжала рукоятку «глока» и спокойно произнесла:

— Послушайте, мистер Вашингтон, я пришла сюда вовсе не для того, чтобы причинить вам вред. Просто мне необходимо знать все, что касается Элены. Она убита. Понимаете, зверски убита. И преступник должен понести наказание.

— Никто не сможет причинить мне вред. Никто. И людям, которые мне небезразличны, тоже. Вы меня поняли?

— Да, мистер Вашингтон. А теперь рассказывайте, о чем вы говорили тогда с Эленой, или сюда приедут полицейские, наденут на вас наручники и отвезут в Шестой участок. — Кейт не сводила с него взгляда, готовая в любое мгновение выхватить пистолет.

Вашингтон вздохнул.

— Она предложила возобновить работу… над компакт-диском.

— И что?

— Но… я этого не захотел.

— Вы же сами сказали, что диск получался замечательный. Почему же вы отказались?

— Прошло несколько месяцев. Я потерял интерес. У меня были в работе другие проекты. Я не собирался их прекращать и начинать с того, где мы остановились.

— Начинать с… с чего, собственно?

— С компакт-диска. С чего же еще.

— Понятно.

— Вот именно. Все уже прошло-проехало.

— Прошло с диском или с ней! У вас ведь была с Эленой связь, не так ли?

— Я был связан с ней работой над диском… пока Элена связь не прекратила.

— И это вас взбесило.

— Да, я был обижен. Она это сделала довольно бесцеремонно, а ведь я кое-что в нее вложил. Думал, у нас с ней есть какое-то будущее… я имею в виду в бизнесе. — Его чувственные губы напряглись. — Придется признать, что моя гордость была уязвлена.

— Значит, Элена вас обидела.

— Она обидела себя… отказалась от успеха.

— И вас тоже?

— А у меня с успехом все в порядке. — Вашингтон скрестил руки на груди. — И я не собирался послать все дела к черту и начать снова работать с Эленой только потому, что ей вдруг так захотелось.

— Могу я послушать?

— Что?

— Записи, которые вы с ней успели сделать.

Вашингтон отвернулся, закурил сигару, выдохнул дым.

— Если я их найду.

— Очевидно, вы потеряли какие-то деньги, начав запись компакт-диска и не завершив.

— Я вовремя принял решение прекратить невыгодное дело.

— Значит, вы все же думали о выгоде, мистер Вашингтон, — констатировала Кейт.

Вашингтон и Элена? Выходя из подъезда, Кейт пыталась представить их вместе. Он определенно соответствовал описанию, которое дал толстый Уолли — чернокожий мужчина, похожий на футболиста или профессионального боксера. Однако надежным свидетелем толстого Уолли она назвать не могла. Вашингтон признался, что имел с Эленой деловые отношения. Но ограничивалось ли у них все только этим? Кейт хотела нажать на него посильнее, но опасалась, что сделает хуже.

Слишком много наметилось пересечений — Трайп, Пруитт, порнографические фильмы, Вашингтон, у которого на стене висит картина Итана Стайна. Не может все это оказаться случайным.

Кейт посмотрела на часы. Они договорились с Ричардом поужинать вместе, и, похоже, она опаздывала. Опять.

Мимо пронесся полицейский автомобиль, вспыхнув янтарными фарами. Сирена выла так громко, что Уилли заткнул уши. Гарлем. Пересечение Сто двадцать пятой улицы и бульвара Мартина Лютера Кинга-младшего. Уилли посмотрел на табличку с новым названием: АФРИКАНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. Удивительно, как это белые предвосхищают желания афроамериканцев.

Теперь заревела сирена пожарной машины. Когда она проносилась мимо, Уилли опять заткнул уши. Куда она поехала? Не туда ли, куда спешу и я? Через несколько секунд с воплем промелькнула еще одна. Уилли проводил ее глазами.

Наверное, где-то из окна выпал ребенок, потому что там не было предохранительных решеток. Домовладелец знал, что здесь без них можно обойтись. Или какая-то семья погибла в огне, поскольку там отсутствовала пожарная лестница. Ее тоже сочли излишней.

Вскоре звуки сирены растворились в грохоте рэпа. Паренек в дырявых мешковатых джинсах прижимал к груди переносной кассетник с приемником. Уилли улыбнулся. Сейчас-то ты крутой. Посмотрим, что будет, когда тебе стукнет сорок.

А вот двое белых парней. Вглядываются в таблички с названиями улиц. Ищут, где купить наркотик. То есть ищут на свою задницу приключений. Вам бы, ребята, лучше подождать до утра, когда здесь появятся воскресные группы белых туристов с фото— и видеокамерами, чтобы запечатлеть экзотические сцены из жизни Гарлема.

Уилли засунул руки, в карманы кожаной куртки, которую дважды сдавал в чистку. Теперь она больше не пахла смертью, а просто химией. Он понюхал рукав и вспомнил тот вечер и растерзанное тело Элены.

— Будь оно все проклято!

На Ленокс-авеню народу прибавилось. В основном это были молодые мужчины, хорошо одетые, потому что впереди их ждал вечер. Другие, для которых субботний день ничем не отличался от остальных, медленно двигались в сторону мрачного жилого массива у эстакады надземки. Идут намотав на головы какие-то тряпки, посасывая что-то из бутылок, завернутых в смятые бумажные пакеты.

Кофейник падает на пол и разбивается. Медленно растекается коричневая жидкость. Осколки стекла поблескивают серебром, а затем трансформируются в нож, который приходит в движение. Элена закрывает руками лицо. Кричит. Затем возникает чья-то фигура. Разглядеть что-либо конкретное невозможно. Только ломкие тени, как на абстрактной картине. Уилли напрягся, пытаясь удержать видение. Лицо стало кроваво-красным, размазалось по пурпурному фасаду бара «Ленокс».

Уилли хорошо знал это место. Обитые бархатом кабинки. Горьковатое пиво. Он пыжится, стараясь выглядеть старше шестнадцати лет. Рядом Генри. Теперь брат разговаривал с ним не так, как дома. В баре «Ленокс» он говорил как мужчина с мужчиной, обняв за плечи. Больше похожий на отца, чем на старшего брата. От этого воспоминания стало очень больно.