Ван совсем запутался. Он только и сделал, что покачал головой.

— Не могу сказать, что я хоть что-то понял.

— Утрата этики богачами была симптомом, а не причиной. Но что свалило систему, так это нежелание обычных граждан помнить о своей собственной ответственности. Они позволили себе развратиться, да, в сущности, и стремились к этому. Они настаивали, что социальные блага: образование, общественная безопасность, транспорт — все должно оплачиваться богатыми. А это экономически не получается, если только не обеспечить богачам больший доход. Такой, когда деловой заправила может получить от десяти до ста крат по сравнению с тем, что получает его рабочий. В конце существования Общинократии некоторые главы компаний получали в тридцать тысяч раз больше своих рабочих. В то время как эти так называемые простые люди осуждали роскошь богатых, они предъявляли сотни и тысячи дутых и наполовину дутых претензий к предприятиям и правительствам на миллионы и сотни миллионов кредитов, часто за ничтожный ущерб. Большинство даже не трудилось голосовать за своих законодателей, а затем жаловалось, когда избранные представители власти…

— Но какое отношение все это имеет к твоей статье? — перебил его Ван насколько мог деликатнее.

— Это очевидно. На наших глазах опять начинается то же самое. Закон все больше и больше становится орудием для влиятельных экономических и политических фигур, а не посредником между спорящими сторонами. Чем больше это так, тем меньше людей желает брать личную ответственность, и тем больше власти сосредоточено в руках немногих… а это ведет к новым проблемам… вроде распространения устаревших, примитивных и нетерпимых верований… и стремления к простым ответам, которые создают еще больше несправедливости…

— Кикеро всегда был в душе крестоносцем, — не удержался Альмавива. — Ты знаешь, Ван.

Ван улыбнулся.

— Вообще-то, крестовый поход не обеспечит меня работой.

— А тебе она действительно нужна? — спросил Альмавива. — Полному командору в отставке? У тебя всегда были хороший голос и наружность. Мог бы заняться театром, как когда-то в школе…

— Не думаю, что я к этому готов, — ответил Ван.

— Можешь все-таки ткнуться в СТР, — сказал папа Альмавива. — Может, тебе у них и не повезет, но здесь это единственный вариант для межзвездного пилота. Внутри системы есть еще парочка.

И он поглядел на Кикеро. Тот добавил:

— ССА обычно ищет пилотов. У них рейсы только вне системы, но дела хватает. Они очень много занимаются перемещением ледяных комет.

— Они добились какого-то реального прогресса в Эйленском проекте?

Оба пожилых мужчины рассмеялись почти хором, и опять Ван почувствовал теплоту, которая окружала его в юные годы.

Первую неделю в Бенноне Ван посвятил семье, отдыху и программе тренировок. Особенно он наслаждался спокойными обедами и рассказами папы Альмавивы об учениках, которым тот ставил голос, и новых оперных постановках. Но получал удовольствие и от кратких замечаний папы Кикеро о законах и жизни.

Ван уже начал замечать некоторые результаты своих прежних тренировок в Новой Ойсине и все более трудных и продолжительных прогулок по холмам вокруг виллы, его выносливость заметно повышалась. Бегая, он то и дело думал, а не следит ли за ним кто-то и теперь, хотя не мог это определить ни по слуху, ни с помощью ограниченных функций, оставленных его вкраплениям.

После десяти дней семейных радостей и упражнений он вернулся к исследованию возможности найма в должность пилота. Как и предсказывал папа Кикеро, Вану даже ни разу не довелось поговорить с кем-либо, помимо сети в СТР, но еще неделю спустя, вскоре после одиннадцати сотен, он сидел в кабинете Фарриса Мэкса, замдиректора по персоналу ССА. Ван немного странно чувствовал себя в новом сером деловом костюме, но, поскольку он не состоял больше на действительной службе, форма не оказалась бы подобающей.

Мэкс был худощавым мужчиной, моложе Артуро, а Артуро был на десять лет моложе Вана. Мэкс ни разу не взглянул на Вана, пока приглашал его в кабинет и усаживался за столом, чуть большим, чем крупная консоль. Сам кабинет представлял собой куб без окон с мерцающей голограммой холмов к северу от Беннона, убогая замена окна.

— У вас впечатляющий послужной список… командор Альберт. Весьма впечатляющий. Не часто встретишь кого-то из Беннона, кто сразу и флаг-офицер и герой. — Мэкс сухо хихикнул. — И кто возвращается, чтобы рассказать о себе.

— ССА дало объявление, что нужны опытные пилоты, — произнес Ван. — Думаю, у меня хороший опыт.

— Это верно. Вы знаете, мы работаем только внутри системы. Ни у одного из наших кораблей нет прыжкового устройства.

— Знаю. Прежде чем стать офицером РКС, я подумывал о работе пилотом на коммерческих судах, — Ван улыбнулся. — И тогда ССА была одной из компаний, где сказали, что мне нужен военный опыт.

— О, нам нравится, когда есть такой опыт. По-прежнему нравится. — Мэкс пространно улыбнулся. — Я никогда еще не встречался с командором. Каково это? Быть командором, я имею в виду. Когда столько людей готово повиноваться каждому вашему слову?

Ван мягко рассмеялся.

— Да ничего подобного! Куда больше это похоже на положение администратора в фирме. Все офицеры обязаны исполнять то, что им прикажут вышестоящие. У командора лишь чуть больше свободы в достижении поставленных целей. Конечно, вы также облечены большей ответственностью и необходимостью отчитываться. — Ван чувствовал, что он просто разводит турусы на колесах, хотя его ответ и был правдивым, ведь он не служил в звании командора.

— Да, да… должно быть, так. Но просто… думаю, впервые на моих глазах офицер в таком высоком чине ищет должность пилота.

— Хороший пилот — это, прежде всего, хороший пилот, — вставил Ван.

— Хороший пилот — это, прежде всего, хороший пилот. Стоит запомнить. Недурная мысль.

— У ССА надежная репутация насчет качества пилотов, — добавил Ван. — Мне приятно думать, что я мог бы содействовать ее поддержанию.

— Убежден, что могли бы, командор.

Ван решил не торопить события, а ждать.

Наконец Мэкс прочистил горло и потрудился взглянуть на посетителя.

— А, честно говоря, командор… как я могу… это должным образом… уладить? — Он опустил взгляд, затем опять поглядел на Вана. — Полагаю… действительно… не так-то легко все решить. Вы слишком хороши и слишком опытны для нас. Это… ну, ничего такого доселе не случалось, но… видите ли, если платить вам по заслугам… и существует вопрос, кто мог бы приучить вас к нашим порядкам, и… нет… мне очень жаль, но, боюсь, ничего не выйдет. Мне действительно… я хочу сказать, очень жаль.

Вану и самому стало почти жаль Мэкса. Задание отказать на него явно спихнули другие, и уже из-за одного этого Ван стал куда менее высокого мнения о ССА и руководстве фирмы. В «Квазаре» с ним, по меньшей мере, сыграли по всей форме. Мэкс старался, как мог, но его старания не отражались благотворно на их предприятии.