– Они ведь не разрешают ему использовать краны?

– Это вряд ли, – сказала Айви. – У моей бабушки есть взрослые, которые могут делать это за неё.

– Кто все эти люди? – Марен снова прижалась лицом к щели, но холл был пуст. Ей нужно вернуться, прежде чем этот усатый тип задумается, куда она пропала. – Они ведь не все лунатики? Некоторые из них помогают ей сознательно.

– Я понятия не имею, кто они такие, и не могу поверить, что она всё это скрывала от меня и моей мамы. – Айви тяжело привалилась к стене. – Ну почему, почему, почему я никому не сказала об этом, когда у меня была такая возможность?

– И почему, почему, почему твоя мама разрешила тебе остаться с ней на лето? – пробормотала Марен.

Айви выглядела слегка зелёной.

– Потому что ей больше некому помочь.

– Извини, – сказала Марен. – Это было бестактно.

Айви отмахнулась.

– Да, это полный отстой, но ты права. Ей определённо нельзя доверять детей. В любом случае я собираюсь всё исправить, так что не волнуйся. Или совсем немножко волнуйся. – Она неуверенно рассмеялась. – Но как только стемнеет, я собираюсь угнать грузовик и обратиться за помощью.

– На этот раз я пойду с тобой, – сказала Марен. – И Амос тоже, если мы сможем его найти.

Айви кивнула.

– У меня всё ещё есть те антисонные штуки, которые ты мне дала. Я набила их мятой.

– Как здорово, что ты их сохранила, – сказала Марен, когда Айви порылась в кармане и вытащила два пакетика и небольшой комок ворса.

– Они, похоже, и вправду важны, хотя ты не говоришь мне, кто ты такая и откуда они у тебя. – Айви с лёгким укором улыбнулась Марен. – Впрочем, я тебя не виню. Вот, возьми их.

– Оставь один себе, – сказала Марен, но Айви покачала головой. – Ах да, сны на тебя не действуют. Означает ли это, что сонный песок твоей бабушки тоже не работает?

– Нет. На моё счастье.

Марен задумалась.

– У тебя есть… магия песка, как у неё?

– Увы, – сказала Айви. – Когда я на него дую, он просто становится фиолетовым, но больше ничего не происходит.

– Хм, – задумалась Марен. – Похоже, ты ещё не до конца разобралась с магией.

– Или, возможно, моя магия только и умеет, что менять цвет песка, – сказала Айви и вздохнула.

– Эй, девочка? Ты всё ещё там?

Марен вздрогнула. Это был усатый мужчина, и он стучал в дверь по другую сторону холла.

– Я должна идти, – прошептала она. – Примени это противоядие, если столкнёшься с Амосом, хорошо?

– Хорошо, – пообещала Айви. – А сегодня вечером, когда все лягут спать, я украду ключи от одного из грузовиков. Когда ты услышишь, как кто-то насвистывает… гм… «Греби, греби, греби, гребец», знай, это сигнал: пора незаметно улизнуть.

Марен фыркнула.

– Из всех песен в мире ты выбрала именно эту?

– Какая разница, – сказала Айви. – По крайней мере, это не «Возьми меня на бейсбольный матч».

Марен вынуждена была согласиться.

– Когда ты её услышишь, встретимся здесь, – сказала Айви. – Поняла?

– Поняла. – Быстро показав Айви большие пальцы, Марен с почти закрытыми глазами вышла в холл.

– Что ты там делала? – спросил усатый мужчина.

– Пыталась найти выход из туалета. – Она постаралась, чтобы её ответ был вялым. – Но все эти двери выглядят одинаково, и повсюду прыгают розовые кролики.

Мужчина взглянул на коричневый ковёр и пожал плечами.

– Пойдём, у нас много работы до ужина.

– Классно, – сказала Марен, с мечтательным видом следуя за ним.

Остаток дня Марен провела с усатым мужчиной и Пэм, поставщицей сновидений. Они полировали различные скульптуры на разных стадиях демонтажа. Было тяжело работать, притворяясь, что твои глаза закрыты. Марен дважды разбила лоб и по крайней мере трижды ударилась плечом о нависающие части скульптур. Пока они работали, небо потемнело. Наконец усатый мужчина вытер грязной тряпкой потный лоб.

– Пора ужинать, – сказал он, бросая тряпку в ведро. – Иди за мной.

В животе Марен урчало, хотя ей было страшно положить в рот хоть что-нибудь, сделанное Кармеллой. Хотелось надеяться, что еду готовил кто-то другой, и злодейке не было необходимости вмешиваться, если все и так уже ходили во сне. Марен и Пэм последовали за мужчиной внутрь белого здания и миновали кухню. Здесь коридор повернул за угол и привёл их в большую комнату, полную звяканья тарелок и ложек и болтовни.

– Привет, Боб! – крикнул кто-то, когда они вошли.

– Вы двое можете сесть с другими спящими, – сказал Боб, указывая на стол, за которым сидела группка детей. У Марен словно камень свалился с души, когда она заметила Амоса. Опередив Пэм, она поспешила скользнуть на пустой стул рядом с ним.

– Привет, – еле слышно прошептала она.

– Привет. – Амос разрезал ножом и вилкой ломтик колбасы и не поднял глаз.

Интересно, задалась вопросом Марен, Айви уже разбудила его и он просто притворяется спящим или же на самом деле спит?

– Как, э-э-э… ужин? – спросила она.

– Вкуснотища, – улыбнулся с закрытыми глазами Амос. – Не могу вспомнить, когда в последний раз ел такой отличный ростбиф.

Марен посмотрела на кусок варёной колбасы, наколотый на его вилку. Амос был непривередлив в еде, но здесь явно было что-то не так. Она лягнула под столом его ногу, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Держи, дорогая.

Женщина постарше – Марен узнала в ней одну из работниц кухни из лагеря – поставила перед ней тарелку. Слава богу, Лишта постаралась скрыть свою личность от коллег по столовой.

– Спасибо, обожаю ростбиф, – сказала Марен, и женщина ушла.

Она осмелилась бросить быстрый взгляд на стол, за которым не было спящих. За ним сидели усатый мужчина, Джуди, две девочки, которые схватили Амоса в автобусе, несколько человек, которых она не узнала. И конечно, Эван, эта осклизлая крыса. То и дело обмениваясь шутками, все они набивали рты настоящим ростбифом и не обращали внимания на спящих детей и их тарелки с колбасой вместо ростбифа.

Марен отрезала себе кусочек ветчины и индейки и осторожно понюхала. Пахло сэндвичем, и, похоже, ничем не было побрызгано. Она осмелилась откусить небольшой кусочек. Вкус был замечательным. Она сама не заметила, как съела всё, что было на тарелке, и её живот радостно простонал. Амос всё ещё был занят нарезанием ломтиков и наслаждался каждым кусочком. Марен осторожно вытащила из кармана антисонное противоядие и, ещё раз убедившись, что никто не смотрит, положила его на вилку Амоса, когда тот поднёс её ко рту.