— Трусы! Поймаю — котлету сделаю!

— Ну так выходи, рыло горностайское! — донесся с берега бас Феллдо. — Сразу две котлеты получится!

— Мерзавец! — рявкнул Бадранг незримому врагу. — Дай срок, разделаюсь я с тобой!

В ответ Феллдо хрипло рассмеялся:

— Сам ты мерзавец желтобрюхий. Я знаю — ты меня боишься!

— Боюсь? — злобно завизжал Бадранг. — Я Бадранг, Властитель этих краев. Против меня никому не устоять!

На звук его голоса Феллдо метнул дротики. Три из них пробили дверь дома, четвертый вонзился в крышу. Укрывшись под перевернутым креслом, Бадранг изо всех сил вцепился в его ножки, чтобы не дрожать.

— Ха-ха, промазал! — крикнул он. — Жаль, что ты не умеешь кидать эти штуки как следует!

— Ничего, у меня вся ночь впереди, чтоб лапу набить, — уверенно пробасил Феллдо. — Так что спать не советую!

Феллдо собрал дротики и ускользнул в ночную тьму, оставив за спиной насмерть перепуганного горностая.

Поглядев в щелку в воротах, Трамун Клогг увидел темный силуэт, поспешно удалявшийся к южным скалам.

— Ха, так я и думал — всего-навсего один зверь. Ладно, пора мне на боковую, что ли. Какой смысл объяснять Бадрангу, что ему нечего бояться и он может малость прикорнуть, — разве он рабу поверит!

Между тем на безопасном расстоянии от Маршанка, в лагере на скалах, Баллау всматривался в угрюмые физиономии друзей, которые сидели у костра. Весь день среди них царило подавленное настроение. Заяц подошел к своей труппе, слонявшейся без дела возле повозки:

— Приветствую вас, ребята!… Ну и дела, вы что — лягушки, которые камней до отвала наглотались? Чего удивляться, что наши друзья хандрят, если даже комедианты носы повесили.

Бром встретил болтовню зайца вымученной улыбкой:

— Ну, и что ты предлагаешь?

Баллау бодро поводил длинными ушами из стороны в сторону.

— Я тебе скажу, что я предлагаю: требуется напомнить им, что в жизни есть место смеху, улыбке и песне. Давайте устроим представление!

Хлопая ресницами, Селандина заворковала:

— Какая чудесная мысль! Только, Баллау, тебе придется подождать, пока я не приведу себя в порядок. Я, должно быть, ужасно выгляжу!

— Ужасно? — Баллау пощекотал красавицу белочку под подбородком. — Ты выглядишь просто потрясающе. Хватит киснуть, друзья, представление начинается немедленно!

Зрители на время забыли о горестях минувшего дня: в их глазах играли веселые огоньки. Трясясь от смеха, они следили за выступлением труппы «Шиповник» на площадке, освещенной костром.

Дубрябина встала на четвереньки, и на ее огромной спине Гоучи, Кастерн, Трефоль и Баклер устроили пирамиду. Одетый в мешковатый костюм Баклер стоял на самом верху, на голове у Трефоли, а под носом у него были приклеены длинные закрученные усы.

Взмахнув своим широким плащом, Баллау расстелил на земле кусок ткани и возвестил:

— Минуточку внимания! Почтеннейшую публику просят во время имеющего место быть смертельного номера воздержаться от хихиканья и бросания на сцену всяческих предметов. Сейчас крот Малькольм Великолепный нырнет с головокружительной высоты на эту мокрую тряпицу. Леди и джентльзвери, поприветствуем крота-ныряльщика Малькольма Великолепного!

Последовал гром аплодисментов. Баклер, ловя равновесие, поклонился публике с высоты пирамиды и продекламировал театральным тоном:

Эй, кто желает посмотреть?

За торт готов я умереть!

Селандина в расшитом блестками платье прошлась перед публикой и показала зрителям огромный кремовый торт:

Давай скорей ныряй за борт! Перед тобой желанный торт!

— Давайте поживее, у меня спина разламывается! — рявкнула Дубрябина с притворной мукой в голосе.

Баллау отвесил барсучихе изысканный поклон:

— Не извольте, мадам, беспокоиться. У меня от вас уже который год голова разламывается, не то что спина! Замрите и не шевелитесь. Малькольм, ты готов?

— Я, значится… готов отсюдова прыгнуть дотудова!

Баллау забил задней лапой в небольшой бубен:

— Дам и зрителей со слабыми нервами просят покинуть зал!

Подскочив, Фырк дернул Дубрябину за ее куцый хвост:

— А ну живей!

А-а-а-а-а-а-а-а-ах-х-х-х-х-х-х!

Дубрябина попыталась выпрямиться, и пирамида рассыпалась. Раздался взрыв хохота: комедианты лежали на земле, притворяясь, что они без сознания, а у Баклера мокрая тряпка повисла на носу. Он стал делать плавательные движения:

— Ура, готово! Ой, кто-нибудь, это самое… помогите, не то утону. Я плавать не умею!

Селандина выбежала с тортом вперед и закричала своим прелестным голоском:

— Ах, звери добрые, спасите! Не допустите, чтобы бедный Малькольм утонул, не отведав честно заработанного торта!

— Не боись, прекрасная дева, я спасу этого несчастного, ибо ныряю как рыба, а плаваю как топор! — Баллау поспешил на помощь Баклеру.

Селандина споткнулась и изящно упала. Торт вылетел из ее лап, и Кастерн поймала его как раз в тот момент, когда Баллау снял с носа Баклера тряпку и торжествующе помахал ею:

— Спасен, спасен!

Развевающаяся в воздухе мокрая тряпка ударила Кастерн по носу. Она выпустила торт, тот шмякнулся на голову Баклера, и крем залепил ему всю мордочку. Публика попадала от хохота, держась за бока, а Баклер раскланялся:

Позор меня загонит в гроб -

Я в торте кремовом утоп!

Сидя в последних рядах, Феллдо вместе со всеми следил за представлением. Внезапно Баркджон заметил, что его сын сидит рядом:

— Вот это да! Феллдо, откуда ты, сынок?

Не сводя глаз с комедиантов, Феллдо улыбнулся и захлопал:

— Я тут все время сидел. Смешно, а? Когда кто-нибудь на твоих глазах грохается об землю, сразу на душе веселей, правда, папа?

Бром не спускал глаз с Феллдо. Веселое расположение духа, в котором тот пребывал, не на шутку удивило мышонка. Он прилег спать около костра, рядом с Кейлой и Туллгрю. Лежа на земле, все трое смотрели на мириады звезд, усыпавших бархатный шатер ночного неба.

— Феллдо что-то задумал, — вполголоса сказал Бром выдрам. — Поручиться не могу, но, похоже, у него созрел какой-то план.

Кейла приподнялся:

— Странно, мне самому так показалось сегодня вечером. Уж больно Феллдо нынче любезный — явно что-то скрывает. А ты, Туллгрю, ничего не заметила?

— Ты про Феллдо? Да, что-то он нынче всем лапы жмет и по спине хлопает, а сам все ухмыляется, как слабоумная лягушка. Обычно он мрачноватый.