– Считаешь себя Богом?

– Нет. Причины и следствия – вот Бог этого мира.

– И еще время.

– Да, время – это та постоянная, без которой придется писать новые формулы.

– Мне кажется, что ты снова пытаешься вывести формулу жизни.

– Нет. Формула жизни донельзя проста и неинтересна. В ней нет наших судеб, только существование в целом… А это печально и лишено смысла для тех, кто живет здесь и сейчас… Я лишь хочу вывести формулу, благодаря которой Файлин отвезет меня на могилу отца.

Это действительно все, что нужно Юмико в тот момент. Но чем больше она собирает данных, чем глубже становится ее анализ и предвидение, тем опасней представляется ей дорога. Их будут искать силовики, начальник «Тиктоники» и даже якудзы клана Гокудо, которых отправил отец Шайори, чтобы убить ее любовника и вернуть дочь в лоно семьи. Есть еще сложная политическая обстановка в стране и технологические нигилисты, способные признать в ней Кейко… Между делом, просто ради забавы, Юмико продолжает предсказывать диалоги мастера Ючи и Файлин, их поступки, распорядок дня…

– Мне кажется, что Семъяза и Шайори в беде, – говорит она, проснувшись как-то ночью.

Файлин в теле синергика никогда не спит, поэтому Юмико всегда есть с кем поговорить. Мастер Ючи тоже спит мало, но он человек, и ему нужен отдых. Так же, как и Юмико. Но она не знает, что во время ее сна мозг продолжает работать. Им пользуется Кейко, для которой смыслы и цели Юмико – это единственное, что осталось доступным действием в мире.

– Убийца, выполняющий поручение отца Шайори, – говорит Юмико то, что подготовила для нее Кейко. – Он почти подобрался к ним.

– Ты уверена? – спрашивает Файлин.

Юмико кивает – она не сомневается в сведениях, которые поставляет ей Кейко. Для нее это догмы. И, пользуясь этими догмами, Кейко надеется заявить о себе – заставить девочку провести анализ ситуации, изучить особенности и прийти к пониманию того, что внутри нее есть кто-то еще. Главное – не напугать девочку, не вызвать отторжение и отрицание.

Юмико и Файлин идут в комнату, где спит мастер Ючи.

– Семъяза и Шайори в беде, – говорит Юмико.

Он поднимается с кровати, одевается. Разговор длится несколько часов, но Юмико не передает и половины тех сведений, которые привели ее к видению беды.

– Все слишком сложно и прозрачно, – говорит Ючи.

– Но ты не видишь ошибок? – спрашивает Файлин.

Ючи качает головой.

– Тогда найди способ предупредить Семъязу, – говорит Файлин. – Мы его должники. Всегда будем его должниками.

– Но это невозможно, – говорит Ючи. – Такое предсказание невозможно. – Он смотрит на Юмико, но девочка увлеченно грызет ногти, погрузившись в раздумья.

– Она уникальна, – шепчет Файлин одними губами, хотя понимает, что Юмико, скорее всего, уже знает, что она скажет это. Иногда эта привычка девочки раздражает, но сейчас…

Файлин подходит к Юмико, садится рядом.

– Переживаешь за Шайори и Семъязу? – спрашивает она девочку.

Юмико поднимает голову, смотрит на Файлин как-то растерянно.

– Мне кажется, Кейко все еще жива, – говорит она осторожно.

– Кейко?

– Женщина, которой раньше принадлежало мое нынешнее тело.

– Этого не может быть, – машинально говорит Файлин.

– Почему?

– Потому что…

– Ты боишься, что если сознание Кейко сохранилось во мне, то это значит, что подобное могло случиться и со всеми другими, кто использовал донорские тела?

– Да, но…

– Мастер Ючи?

– Это невозможно.

– Ты сказал так сто сорок семь раз за последний месяц. И сколько раз я оказалась неправа?

– Ни разу, но это ничего не меняет.

– Я могу доказать.

– Ты хочешь, чтобы я спасал наших друзей или слушал доказательства существования удаленных личностей в донорских телах?

Юмико думает над вопросом пару долгих секунд.

– Ладно, Кейко сможет подождать еще немного, – решает она.

– Думаешь, сможет подождать? – растерянно переспрашивает Ючи. – Ты что, разговариваешь с ней?

– Не так, как с вами, но… Это как алгоритм, формулы, которые мне нужно понять и решить, но… Да, думаю, я могу понять то, что она говорит мне, вернее, то, что она хочет от меня.

– И что же она хочет от тебя?

– Она хочет, чтобы ее услышали.

– Просто услышали?

– Она одна, и ей больно. Не так больно, как если прищемить палец, но…

– Я понимаю.

– Еще она хочет, чтобы ты удалил ее. Совсем удалил, но… Мастер Ючи, ты ведь что-нибудь придумаешь?

– Пока не знаю.

– Ты обязан придумать, потому что таких, как она, много. Каждый донор… – Юмико вздрагивает, бледнеет. Возможные варианты будущего продолжают складываться в голове. Неблагоприятные варианты, жуткие. – Ты должен торопиться, мастер Ючи, – говорит Юмико, продолжая бледнеть. – Мир вращается слишком быстро, и я… Я только что изменила что-то, рассказав тебе о Кейко. И мне страшно. Очень страшно…

Вспоминая детство, Макото никогда не мог вспомнить свою мать. Не то чтобы ее не было, но лицо как-то затерлось, да и воспитанием мальчика занимался в основном отец – вака-гасира клана Гокудо, якудза по имени Нобу. Его тело было покрыто боевыми нейронными татуировками. Он научил сына всему, что знал, а главное – указал Макото вектор, с которого он не свернул даже после смерти отца. Макото не знал подробностей, но хорошо запомнил день, когда глава клана Гокудо пришел в его дом и передал наномеч отца.

– Это хищник, – сказал он мальчику. – Не вынимай его из ножен, если не будешь готов убивать.

С того дня прошло почти десять лет, и за все это время наномеч увидел свет лишь однажды. Этот день Макото тоже запомнил. Ему было тринадцать. Он привел друга в свой дом, и тот, не зная, кем был отец Макото, решил, что наномеч – это игрушка. Макото не успел предупредить его, да и не хотел, если честно. Ему было интересно проверить преданность доставшегося ему по наследству наномеча.

– Классная копия! – сказал друг и вытащил наномеч из ножен.

Сталь изогнулась и отсекла мальчику руку по локоть. Макото знал, что это невозможно, но он мог поклясться, что сталь пила хлынувшую из свежей раны кровь. Мать услышала детские крики, вызвала неотложку. Врачи увезли мальчика, но к наномечу прикоснуться не решились. Его убрали в ножны лишь появившиеся ближе к вечеру силовики. Макото знал, что они работают на клан Гокудо и не заберут меч. Люди из клана всегда заботились о нем и о его матери.