Поэт помедлил.

– Почему бы и нет? Разве не этого я хочу?

Он выпил рюмку до дна. Сладкий нектар, очищенная пища богов, пролился на иссохшую почву его сердца и напитал ее надеждой, жизнью и молодостью, и тогда зерно любви проросло и превратилось в величественный побег, который взмыл в небеса и гордо раскинул во все стороны многочисленные зеленые листья. Восхищенный поэт, раскачиваясь, словно гиббон, полез по стеблю и вскоре исчез из виду.

Робот ждал. Как мы знаем, он был очень терпелив.

Он ждал.

И ждал.

Наконец поэт вернулся. Он был покрыт синяками и ранами, а в его бороде и волосах запутались веточки и листья. Дрожа, он поднял ветку и показал ее роботу.

Механический солдат хотел спросить, удалось ли поэту залезть на дерево, и если да, то что он там увидел? Приподнял ли он завесу над миром? Нашел ли он вечность? Но робот прикусил свой металлический язык, потому что не хотел огорчить поэта.

– Возьми на память эту ветку, – сказал поэт. Затем он помог роботу сесть на лошадь и начал заводить ее пружину. Скрип-скрип – витки пружины сжимались все сильнее; клац-клац – лошадь трогала копытом землю.

– Прощай, друг мой! Тебе пора. Увидимся, когда все начнется заново. Я теперь буду строить себе гробницу, а ты не оборачивайся, что бы ни случилось.

Поэт отпустил поводья, и заводная лошадь поскакала прочь, с радостью чеканя шаг. Робот уважал желания поэта и не стал оглядываться. Позади у него стихал звук ударов топора, врезающегося в дерево. В конце концов робот уже ничего не слышал, кроме воя ветра.

Механическая парочка пересекла пустошь и добралась до разрушенного города. На площади среди обвалившихся стен и упавших балок толпа верующих распинала вероотступника. Робот слез с лошади и присоединился к зрителям.

Человек, привязанный к кресту, сжимал в зубах знакомую трубку. В его глазах не было гордости или гнева, но только нежность. Посмотрев на зрителей, он остановил свой взгляд на роботе.

– А, вот и ты. Тебе есть что сказать?

– Ты всегда в бегах и не можешь задержаться ни в одном из миров. Но в глубине души разве ты не мечтаешь стать частью картины? Возможно, ты ждал, когда появится идеальный шедевр, который достоин стать твоим домом. Или, быть может, ты надеешься, что твой побег привлечет к себе всеобщее внимание – ведь наши глаза притягивает именно пустое место на картине. Однако тем самым ты обрекаешь себя оставаться бесформенной тенью.

– Ага, да он действительно мудр! – восхищенно воскликнул художник. – Он указал на первопричину моего несчастья. Я должен отплатить добром за добро… Ладно, время пришло. Я исполню свой долг. Пожалуйста, возьми мою трубку и отдай ее ему в знак благодарности. Таково мое последнее желание.

Немного помедлив, священник в черных одеждах вынул изо рта у человека трубку, а затем подошел к роботу, открыв свое бледное лицо. Робот принял у него трубку.

Толпа заволновалась, требуя крови. Безголовый палач замахнулся молотом и вогнал длинные гвозди в кости человека, висящего на кресте. Удары звучали гулко; брызнула кровь, и во все стороны полетели розовые кусочки мяса. Толпа радостно завопила. Священник в черных одеждах достал альбом и начал делать набросок. Его тонкие, ловкие пальцы с абсолютной точностью двигались по бумаге; лицо жертвы на наброске выражало печаль и умиротворение. Все его страдания подошли к концу.

Люди подходили к окровавленному телу, целовали его и шли прочь. Толпа рассеялась.

– И снова остались только мы с тобой, – грустно сказал человек в черном.

– Я исполнил все, что обещал, – ответил робот.

– Ладно, я отправлю тебя в конец; только там ты сможешь найти начало. Остальное зависит от тебя. – Человек в черном перевернул альбом и начал рисовать на черной стороне.

Робот не сомневался, что Смерть сдержит слово. Он терпеливо ждал, пока перед глазами у него не помутилось. Мир потускнел, словно догорающий костер. Все формы и цвета утратили свою реальность, и тогда осталась только тишина.

Эти ощущения напомнили роботу о том, как он дрейфовал в космосе, но сейчас чувства были еще более чистыми и умиротворяющими. Робот попытался обернуться; ничто не преграждало ему путь, но он, казалось, упал на что-то мягкое и округлое. Усилия робота, похоже, ни к чему не привели: он просто превратился в глубокое углубление в космосе. Или, возможно, он плавал по озеру, и малейшее его движение вызывало бесконечную рябь.

– Прекрати сопротивляться, – раздался голос из темноты. Интересно, он сказал так из сочувствия или из-за нетерпения?

Робот, как всегда вежливый, замер и начал думать о том, что делать дальше. Голос показался ему знакомым.

– Ваше величество? – спросил он, не понимая, принадлежит ли голос старому честному королю или новому – бесстыжему.

Ему никто не ответил.

Когда его глаза привыкли к темноте, робот заметил вдали пиксель, который светился чуть ярче, чем весь остальной фон. Если бы робот не обладал такой силой воли, то, возможно, вообще не обратил бы на него внимания. И все же теперь, когда у робота появилась цель, к которой можно стремиться, к нему вернулась смелость. Робот поплыл к пикселю, а ткань самого пространства одновременно и не позволяла ему двигаться, и не препятствовала ему.

Постепенно пиксель приблизился. Роботу пришлось приложить огромные усилия, прежде чем он подобрался к пикселю поближе и увидел, что это – почти погасший костер.

– Советую оставить его в покое, – сказал голос из темноты.

– Извините, но мне нужно отсюда выбраться. – Робот никогда не отказывался разговаривать с незнакомцами. Он верил, что если честно все объяснить, то всегда можно рассчитывать на понимание и доброе отношение к себе.

– Я знаю про твое задание, – сказал голос. – Верность заслуживает уважения, и, если бы это было возможно, я бы сам наградил тебя медалью. Однако последняя искра скоро погаснет, и тогда беспокоиться уже будет не о чем…

Немного подумав, робот достал ветку – последний подарок поэта – и осторожно засунул ее в угли костра. Последний огонек ожил, заплясал, словно кобра, и осветил сферический регион космоса. Из темноты появился старик с короной на голове, похожий и на молодого прежнего короля, и на постаревшего нового.

– Ой… – Он прищурился, глядя на яркий огонь. – Похоже, ты настроен очень решительно. Почему ты так хочешь вернуться домой? Вечный покой ты обретешь только здесь.

– Пока луч надежды не погас, я не сдамся.

– Это очень трогательно, – сказал старик. – Ты действуешь не только ради собственной выгоды, и это достойно восхищения. Ладно, позволь мне задать тебе пару вопросов. Если твои ответы меня позабавят, я тебе помогу.

– Я буду отвечать честно! – робот прижал кулак к груди.

– Когда я был юным правителем, то думал, что честность – главная добродетель. Я награждал тех, кто упорно работал, и пытался исправить тех, кто пошел по кривой дорожке. Таким образом, я уберегал своих подданных от грехов, и в их душах царил покой. Но нельзя утверждать, что мое королевство было раем на земле. Повзрослев, я начал понимать легкомысленных и безответственных, я стал более снисходительным к чужой глупости и дерзости. Жизнь людей стала более спокойной и радостной, но нравы пришли в упадок. Ты, как непредвзятый наблюдатель, скажи: что более достойно поощрения – серьезность или нелепость? Кого больше любят – героя или клоуна?