— Что-о-о?!

Отбеливание ему, уроду, потребовалось?!

— Ксень, ты как-нибудь сама реши с ним эти вопросы. Мне ужасно неловко даже озвучивать их, не то чтобы…

— Конечно, Катя, извини. Просто… Зла не хватает!

— Но на процедуру я тебя записала.

— Что-о-о?!

Не каждое утро у меня начинается так. Более того, предугадывая мою реакцию, подлый трус в офис просто не явился. Поэтому на процедуру эпиляции мы отправились вместе с Катей.

— Он потребовал, чтобы я проконтролировала.

— Сука! …Это не о тебе.

— Понимаю.

Болезненные экзекуции мы разделили с ней на двоих, побаловав себя после трехчасовым спа. Затем маникюр-педикюр, причем Катя строго наказала использовать спокойный не выделяющийся бежевый тон, поэтому я потребовала все двадцать пальцев выкрасить ярко-красным.

— Ты сама напрашиваешься, и не говори потом, что не предупреждала.

— А ты знаешь, что после изнасилования Олег решил, что я мазохистка? И кончаю исключительно после пыток над собой?

— Да ну?… Ну нет… Хотя…

— Что «хотя»?

— Он ругался, что видеоархив ему передали без звука. Оказывается, кто-то давно в настройках отключил запись аудио. А что Олег Константинович высмотрел на том видео — мог истолковать неправильно.

Я пожала плечами, категорически боясь ворошить в памяти тот вечер.

— Может у него другие причины вести себя со мной так.

Уже вернувшись в офис, я вспомнила о еще одной наиважнейшей проблеме, которую надо как-то решить.

— Катя, а могу я потребовать гарантию выплаты по контракту, что бы со мной не случилось?

— В каком смысле? Думаешь, он кинет тебя?

Я замялась:

— Не знаю, а может убьет за неотбеленный анус. Но контракт то я отработала. Мне нужно быть уверенной, что деньги по нему точно будут переведены тёте.

Катя понимающе кинула и отправила меня к главному бухгалтеру, а по возвращению ждала с совершенно подавленным видом.

— Чего случилось? Олег вернулся в офис?

Катя мотнула головой, указала на ноутбук и прибила меня фразой:

— Я посмотрела те видео… Ты же сама Пашу впустила? Ты с ним встречалась?

* * *

Мне пришлось просматривать видео собственного изнасилования под убийственные комментарии Кати:

— Здесь похоже на игру, ну знаешь, когда ты понарошку сопротивляешься…

Катя осеклась под моим хмурым взглядом.

— Нет, конечно, я лично видела твои кровоподтеки и… там… Просто по видео же и не скажешь! А тут ты сама его в рот берешь. Вот здесь — дрожишь? А похоже, что кончаешь. Олег мог подумать именно так.

— Мог.

— Что будешь делать?

Я пожала плечами. Что-то меня накрыло, то ли от потревоженных останков грязи, то ли от Олега, который предпочел обмануться, чем поговорить со мной.

— Ты узнала нужную тебе информацию? — не отставала Катя.

— Да. Там много и сложно, понятия не имею, как буду всё это объяснять Олегу, — (понятия не имею, как я вообще теперь с Олегом буду разговаривать!)

Катя попрощалась, а я оккупировала диванную зону и откупорила выдержанный бренди. Вот не пьет же ничего кроме коньяка — зачем держит?

Очнулась от резкого погружения в холодную воду.

— Твою мать! — выплыла я из ванны, отплёвываясь и дрожа. — Какого!.. Олег?

— Приводи себя в товарный вид и жду в кабинете, — рявкнул он, развернулся и вышел.

Вот меня вчера накрыло, я совершенно не помнила, как вырубилась от бренди. Зато могла себе представить утреннюю картину, представившуюся взору хозяина: «Неповиновение рабыни».

Черт, а ведь сегодня по плану я собиралась просить у него гарантии выплаты!

То, что не всё для меня потеряно, поняла, когда увидела кошачьи ушки на ободке и пять «анальных хвостиков», разложенных на столе.

— Выбирай, — бросил Олег, кивая в их направлении.

Ну, охренеть!

— За что?

— Порочишь хозяина своим нетрезвым видом, злоупотребляешь алкоголем. Кстати, с этого часа тебе запрещается пить спиртное. Забыла и забила на ошейник, придется заказать для тебя жёсткий, застегивающийся на замок.

— Чёрт!..

— Ах да, сквернословишь и дерзишь хозяину в постели. И еще эти ногти…

— Что не так с ногтями?

— Они вульгарны, — выдержав паузу, глухо произнес Олег.

— А это новый вид наказания? — ткнула вульгарным ногтем в хвосты разных калибров.

— Нет, — Олег улыбнулся. — Это новый вид унижения. Сейчас мы вставим тебе … гкх… аксессуар и закроем кису в клетку.

— Хозяин, можно спросить?

Олег поплыл, то ли от разыгравшегося воображения, как будет надевать «в меня» хвост, то ли от обращения, на которое до сих пор чутко реагировал.

— Спроси, но просить о пощаде запрещаю.

Я кинула, принимая условия, ни о какой пощаде даже не задумалась.

— А что будет с рабыней, если она ослушается?

Он привычно прищурился, только теперь это было не саркастический прищур, а ощутимо злой и раздраженный.

— Не советовал бы проверять…

— И все же я настаиваю.

— Бренди делает тебя слишком смелой, не находишь? Может разбить всё к чертям, оставить только коньяк?

Он явно разговаривал не со мной, а со своими внутренними чертями, так что я решила не вмешиваться.

— Будет страшное наказание.

— Страшнее клетки?

— Намного, потому что оно будет последним…

О, как просто, оказывается, разорвать контракт, а я то голову себе забивала!..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— …И никаких денег ты уже не получишь, зато я выставлю претензии по нарушению условий. Помнишь такие пункты в договоре?