— Нет, — сказал Алан, не сумев скрыть нотку сожаления в голосе.

— Хотите? — проницательно догадался Хью.

— Не прочь бы.

— За чем же дело стало? Надейся на вечную весну, как говорится. Я хотел после Пенни второй раз жениться.

— А теперь, после Сони?

— Рановато думать, — уклонился фермер от прямого ответа.

— Моя проблема в том, — медленно проговорил суперинтендент, — что я вынужден задавать вопросы. Таков характер моей работы. А вопросы, которые я задаю пострадавшим, звучат как минимум бестактно. Некоторые просто оскорбительно. Ничего не поделаешь.

Он помолчал, встретив ясный понимающий взгляд собеседника.

— Давайте, — кивнул тот.

— Вы знали, что жена недовольна своей жизнью на ферме. Никогда не думали, что ей нужен кто-то, кому можно излить душу, пожаловаться, добиться сочувствия?

Хью прислонил голову к снопу. Взгляд печальный, на губах сухая усмешка.

— Имеете в виду, не гуляла ли? Тогда у меня был бы мотив, да?

Маркби промолчал.

Франклин неожиданно шумно вздохнул:

— Думал, конечно. Долгие прогулки почти каждый день, поездки, по ее словам, за покупками… — Он пожал плечами. — Даже гадал, кто бы это мог быть. Подозревал старика Дерри… который теперь в больнице, бедняга. Только Белинда убила бы каждую… — Он умолк, покраснел. — Черт возьми, я вовсе не о том. Просто так говорится. И голову Хейворду не разбивал, если вы на то намекаете. Он мой давний сосед.

Маркби кивнул.

— Есть еще один парень в Лисьем углу, который мебель делает, — продолжал Хью. — Она хотела заказать ему стулья, без конца туда ездила, образцы выбирала. — Он хмыкнул. — Скажу чистую правду, суперинтендент, поскольку вам другого не нужно. Я бы не возражал, если б Соня меня бросила, ушла к другому. Вполне созрел для этого. В конце концов, это решило бы проблему. Конечно, не хотел бы, чтоб она разбила чужую семью, а вот тот самый мебельщик как раз годился. Честно, не стал бы ее останавливать. Тоже мотив более или менее?

— Не знаю, но благодарю за откровенность. Это только к лучшему. — Маркби сделал паузу. — Если позволите, поговорим минуточку о вашей дочери. По мнению констебля Холдинг, которая с ней встречалась, Тамми что-то скрывает, чего-то недоговаривает. Не догадываетесь, что бы это могло быть?

— По-моему, слышала, как мы с Соней в тот вечер скандалили, — тяжело вздохнул Хью, — и не хочет рассказывать. Меня выгораживает. — Он нахмурился. — Обязательно ей растолкую, что это неправильно, надо честно сказать все как было.

— Но мне вовсе не хочется, чтобы девочку заставляли или упрекали, — поспешно объявил Алан. — Просто позвольте констеблю поговорить с ней еще раз наедине. Возможно, Тамми будет легче общаться с глазу на глаз. Конечно, ее нельзя расспрашивать в отсутствие взрослых. Если она сообщит что-то новое и констебль Холдинг посчитает факт важным для следствия, беседа будет немедленно прервана, и на дальнейшие встречи обязательно пригласят взрослых. Или можете вызвать своего поверенного. — Он поморщился. — Нынче нам приходится самым строжайшим образом соблюдать правила опроса свидетелей. Все, которые определены законом. Речь ни в коем случае не идет о насильственном принуждении Тамми к разговору без сопровождающих и доверенных лиц, и ей, разумеется, не придется ничего подписывать.

— Понял, — кивнул Хью. — Спрошу ее. Не вижу никакого вреда.

— Хорошо, — с облегчением кивнул Алан. — Я все организую.

— Что? — возмущенно вскричал Саймон Франклин. — Я не ослышался? Ты согласился, чтобы полиция снова допросила Тамми без взрослых?

Они сидели в его кабинете. Хью не сводил глаз с книжных полок, будто впервые их видел. Потом оторвал взгляд от книг и сказал:

— Мне скрывать нечего.

В тоне звучала не столько воинственность, сколько недоумение, словно реакция брата была для него неожиданной.

— Не в том дело! Господи помилуй, этот самый Маркби действовал наудачу, ловил шанс, который ты ему покорно предоставил. По правде сказать, с сожалением слышу о подобных трюках с его стороны. Я встречался с суперинтендентом и был о нем лучшего мнения. Ясно, что ни одному полицейскому нельзя верить, даже такому высокопоставленному. Он не имеет никакого права требовать встречи с ребенком наедине. Должно быть, подавил тебя своим чином. Об этом грубом правонарушении необходимо поставить в известность главного констебля.

— Постой, — миролюбиво вставил Хью, — он ничего не требовал. Просто заметил, что Тамми без свидетелей, может быть, легче будет. Разумеется, велел ее саму спросить. Если я буду против или потребую присутствия солиситора, будут соблюдены все правила опроса свидетелей, какими бы они ни были, — сухо заключил он.

Саймон уцепился за оговорку:

— Видишь? Ты даже правил не знаешь. Нельзя было соглашаться ни в коем случае!

— А я согласился, — упрямо заявил брат. — И Тамми не возражает.

— Моей племяннице двенадцать лет, она не может самостоятельно принимать решения! — вскипел Саймон.

— Пусть ей всего двенадцать, она вполне может принимать решения.

Саймон издал возмущенное восклицание и вскочил. Хью понаблюдал, как он бегает по кабинету, потом спросил:

— Что она может такого сказать, Сай? Я тебе говорю, мне скрывать нечего. Извини, иногда сомневаюсь, что ты в это веришь.

Брат, убежавший в дальний конец комнаты, круто развернулся на каблуках:

— Что?! Безусловно верю!

— Зачем тогда столько шуму?

Хью насупил брови, озадаченный его поведением.

Саймон снял очки, взмахнул ими, держа за склеенную дужку.

— Ты сущий младенец. Невинное дитя. Думаешь, если быть честным, то и другие с тобой будут честными? Думаешь, если у тебя чистая совесть, то полиция не вложит слова в рот Тамми?

— Ее не заставят ничего подписывать. Маркби сказал. Слушай, я не глухой, не слепой, — заявил Хью, обиженный недоверием. — По-моему, если бы я отказался, полиция отнеслась бы ко мне гораздо подозрительнее. — Он снова уставился на книжные полки. — Конечно, я не такой мозговитый, как ты.

— Дело не в мозговитости, как ты выражаешься…

Саймон прервался, тяжело вздохнув.

— Кстати, — вспомнил Хью, — я ведь заскочил рассказать тебе про Дерри Хейворда на случай, если ты еще не слышал.

— Что с ним?

— Прошлой ночью какой-то шутник размозжил ему голову. Вроде Дерри пошел посмотреть, не влез ли кто в конюшню.

Саймон побледнел:

— Он умер?

— Не умер, хотя дело плохо. Бедняга в больнице. Слышно, на волосок был от смерти, когда его туда привезли. Когда я в последний раз говорил по телефону с Белиндой, еще шла операция. Поганый случай.