И самая последняя запись в файле была датирована двадцатьдевятым августа.

"Что называется — на ловца и зверь бежит.

Мой очаровательный доктор утроил активность. Его манераухаживать старомодна, но довольно приятна: цветы, духи, комплименты.

Вчера пригласил меня в ресторан. Я пыталась использовать этов интересах дела, но доктор — кремень. Разговорить его не удалось. То естьболтал он непрерывно, но это был обычный мужской треп: от грубого павлиньегохвостораспускания внезапно переходил к классическим жалобам на одиночество, нато, что его никто не понимает (подразумевается — никто кроме меня), на то, чтожизнь стремительно проходит мимо без тепла и ласки. Про жену, естественно, нислова, и все мои попытки перевести разговор на интересующие темы отбивает, какопытный теннисист. Конечно, я отвечаю ему тем же: он не должен знать о моейпрофессии, и на все скользкие вопросы я отвечаю туманными недомолвками,многозначительно закатывая глаза. В общем, это сильно напоминает задушевныйразговор Штирлица с Мюллером. Разница между нами в том, что я после общения сОксанкой весьма много о нем знаю, а он обо мне, надеюсь, нет. Или это мнетолько так кажется? Пару раз я перехватывала довольно странный взгляд. Можетбыть, и он знает обо мне больше, чем я думаю?"

На этом записи заканчивались.

Надежда Николаевна сидела перед компьютером в тревожнойзадумчивости.

Судя по этим записям, покойная журналистка в конце своейнедолгой жизни начала первое в своей карьере настоящее журналистскоерасследование. И если до того она раздувала газетные скандалы на пустом месте,высасывая повод для них из пальца и обливая грязью ни в чем неповинных людей, иэто каждый раз сходило ей с рук, более того — помогало делать успешную карьеру,то в том единственном случае, когда Ирина наткнулась на действительно важнуютему, — ей пришлось поплатиться за это жизнью. Потому что Надежда не моглаповерить в случайное совпадение, в то, что Горностаева по чистой иронии судьбыумерла от той же экзотической причины, которая унесла жизнь неизвестногомолодого пациента частной клиники. Что же, выходит, только ложь безопасна, авсякая попытка написать в газете правду смертельно опасна? Или это просто такаяирония судьбы?..

Надежда сняла телефонную трубку. Теперь она не сомневалась,что ключ к расследуемому преступлению лежит в частной клинике, которую посещалаперед смертью Ирина Горностаева, и в первую очередь она хотела узнать адресэтой клиники.

В телефонной справочной службе, когда она сказала, что ейнужна клиника на Колокольной улице, ответили, что без номера дома таких справокне дают, и переадресовали в платную справку. Зато в платной справке девушкабыла предельно вежлива, тут же сообщила телефон клиники и адрес — Колокольнаяулица, дом шестнадцать.

Однако обдумав ситуацию. Надежда решила, что прежде, чемехать на Колокольную, следует навестить медсестру Яковлеву. Покойнаяжурналистка записала, что у той были проблемы со здоровьем, поэтому следуетпоторопиться, а клиника никуда не денется.

Надежда подходила к дому медсестры Яковлевой с непонятнымсамой тяжелым чувством. Что-то давило ей на сердце, и внутренний голос, которыйза последнее время все больше помалкивал, тут вдруг оживился и робко посоветовалНадежде никуда не ходить. Она тут же рассердилась на него — дескать, ты ещебудешь вставлять палки в колеса! Но поскольку сердиться на собственныйвнутренний голос всерьез могут только психи, Надежда Николаевна отмахнулась отовсех опасений и вошла в подъезд. Ее знаменитое любопытство и в этот разперетянуло чашу весов.

Надежда поднялась по лестнице и нашла на втором этажешестнадцатую квартиру. Она долго звонила и собралась уже уходить, когда задверью наконец раздались неуверенные спотыкающиеся шаги. Надежда скроила самуюприветливую физиономию и встала так, чтобы ее можно было разглядеть в глазок.

— Я к Анне Ивановне Яковлевой! — громко сказалаона.

Однако никто ее ни о чем не спросил.

Заскрежетали замки, отпираемые неверной рукой.

«Пьяная она, что ли?» — успела подумать Надежда, и дверьотворилась.

Женщина за дверью выглядела ужасно.

Она была немолода, но в данный момент еще и очень нездорова.То есть нездорова — это мягко сказано, глядя на обтянутые желтой кожей скулы,запавшие глаза и свалявшиеся седые волосы, становилось ясно, что женщина тяжелобольна. Она глядела на Надежду, не узнавая, потом зашевелила губами, и Надеждапоняла, что у женщины нет сил говорить.

— Вам плохо? — вскрикнула она, когда женщинапошатнулась и схватилась за стенку.

На лбу ее выступил пот, казалось, еще немного — и женщинапросто сползет на пол от слабости да так там и останется.

Надежда подхватила ее под руку и помогла добраться докровати. В квартире Яковлевой была всего одна комната, видно было, что раньшехозяйка содержала ее в чистоте и порядке, однако в последнее время на это небыло сил. Занавески не успели запачкаться, стекло в серванте было чистым,посуда за ним все еще блестела, но на полированной поверхности мебели ровнымслоем лежала пыль, на стульях валялась неубранная одежда.

Постель была разобрана, и в комнате стоял тот тоскливыйзапах, который бывает в помещении, где лежит больной, — душно, затхло ипахнет лекарствами.

Женщина прилегла на кровать и устало прикрыла глаза. Надеждаусовестилась, поскольку визит ее был явно не ко времени. В самом деле, развенесчастной Анне Ивановне Яковлевой есть сейчас дело до всяких вопросов? Однакокак же так получилось, что тяжелобольной человек лежит один? Стакан воды податьнекому, в аптеку сбегать…

— Анна Ивановна, чем вам помочь? — окликнулабольную Надежда. — Может быть, лекарство дать?

Женщина открыла глаза и уставилась на заботливую незнакомку.

— Кто вы? — прошелестела она. — А впрочем,неважно. Слушайте внимательно… Я умираю… Это все доктор… Он был здесь.., толькочто… Я только сейчас поняла, что это он во всем виноват… И тогда, в клинике… Ядежурила ночью, а он зашел.., и оставался в палате один.., а потом просил меняникому не говорить…

«Бредит, — поняла Надежда, — совсем дело плохо…»

— Вы слышите? — Женщина приподнялась накровати. — Скажите всем, что доктор…

Она упала на подушку, глаза ее закатились.

— Какой доктор? Как его фамилия? — Надежда,сообразив, что Анна Ивановна Яковлева не бредит, наклонилась ниже и дажеприподняла женщину за плечи. — Это он вам что-то вколол?

Из груди больной вырвался хрип, там что-то заклокотало, изорта потекла струйка слюны.

— Господи помилуй, да она и вправду помирает! —вскрикнула Надежда и заметалась по квартире в поисках телефона.

Аппарат нашелся на кухне. Против обыкновения диспетчер«скорой помощи» не стала препираться и допрашивать Надежду Николаевну, видно,почувствовала по ее голосу, что дела и вправду очень плохи.