При впадении реки Вымь в Вычегду поставил Стефан соборную церковь Благовещения Святой Богородицы. «Была она основана и поставлена, создана премногою верою и теплотой великой любви… Украсил ее всяким украшением, словно невесту добрую приукрашенную, наполнил ее изобилием церковным, освятил ее после завершения освящением великим. Сотворил он ее высокой, красивой, устроил ее хорошей и доброй, украсил ее чудно и дивно, и дивна она поистине есть», — так пишет о первой построенной Стефаном церкви Епифаний Премудрый.

Но не только проповедями в прекрасной новой церкви прельщал иеромонах идолопоклонников. Он решил отправиться в их капища, сокрушить там идолов, которым они поклонялись.

Делал это Стефан не раз и не два. Один, рискуя жизнью, крушил и сжигал идолов, а потом вставал на колени и молился, долго молился. Пока слух об этом не доходил до аборигенов, пока они, разъяренные, не прибегали на разоренное место их былых поклонений. Сколько раз одно неверное движение могло привести к расправе над «святотатцем». Но они заставали Стефана глубоко погруженным в молитвы своему богу и, завороженные бесстрашием этого человека, успокаивались. Обступали его, вслушивались. Ведь он говорил со своим богом на их родном языке! Постепенно осмелев, кто-нибудь и заговаривал с этим оглашенным смельчаком. И Стефан охотно говорил с ними о своем боге. И немало язычников начинали к нему прислушиваться.

После этого на месте поверженного кумира Стефан немедленно строил церковку.

Так приходила новая вера.

Кульминационным моментом в миссионерской деятельности Стефана была, конечно же, его дискуссия с главным волхвом язычников Памом, тонким и умным полемистом. На все доводы Стефана он находил точные и разящие ответы. И приводил свои веские резоны.

Тогда порешили так. Каждый лично должен показать мощь своего бога. Оба войдут в костер. Чей бог слабее, тот в нем сгорит, а сильнейший бог своего подопечного спасет. Если из костра невредимы выйдут оба, тогда, прорубив на реке проруби, в одну нырнут, в другую — если бог поможет — вынырнут. Это уже наверняка покажет, чей бог одолеет.

Стефан бесстрашно пошел к огню, Пам же заколебался, отпрянул от огня. Посчитали — он проиграл. Когда же обоих подвели к прорубям, Пам и тут первым не решился на такое испытание веры.

Разгневанная толпа Памовых соплеменников (веру предков посрамил, да и сорвал такое редкостное зрелище!) тут же хотела растерзать его.

Стефан вступился за поверженного кудесника. И дал ему возможность, вместе со своими приближенными, перекочевать за Камень…

Стефан Пермский — не только выдающийся филолог, блестящий оратор и полемист, терпеливый, неунывающий миссионер. Он был еще и незаурядным политиком. А быть политиком его обязывало сложное положение, в котором оказался и он сам, и обращенные им в христианство аборигены.

Собственно, в чем состояла проблема?

Миссионерская деятельность Стефана была освящена московским духовенством и проходила под патронажем великого князя Московского. Но проводилась-то она на землях, в те годы подведомственных Великому Новгороду, на которые все более явно претендовали московские князья.

Проблема обострилась, когда в 1383 году Стефан, развив неукротимую активность, стал считать новую паству уже на тысячи человек. Селения неофитов были разбросаны на огромной территории. Встал вопрос обеспечения этих людей постоянным духовным руководством. Надо было строить в новообращенных селениях церкви, заводить монастыри. И ставить там штат священнослужителей, желательно — из аборигенов.

Пришло время создавать епархию, назначать в пермские земли епископа. Но земли — номинально новгородские, и епископ должен быть от Новгорода. Стефан же поехал в Москву. Там сочли его доводы убедительными. Воздали должную хвалу за усердие во внедрение веры Христовой в пермском краю. И, посовещавшись, назначили его первым пермским епископом. Честь великая. Но и — вызов. Новгородцы могли стерпеть в своих землях проповеди московского монаха. Но чтобы Москва назначала духовного руководителя на подвластные им территории — это уж слишком. Кроме всего прочего, это фактически устанавливало юрисдикцию московских властей на новгородских землях.

Этого в Новгороде снести не смогли. И должным образом отреагировали.

Новгородский владыка в 1385 и 1386 годах посылает новгородские дружины показать пермякам — кто их хозяин.

Только Стефан Пермский был не так-то прост. Самую первую угрозу от насланных воинов он отвратил, обратившись к московскому гарнизону в Устюге Великом. А затем, недолго думая, отправился самолично в 1386 году в Новгород, Стефан понимал, что радикально вопрос о взаимоотношениях можно решить только прямыми переговорами. А на переговорах у него были свои хорошие козыри. Во-первых, за Стефаном маячила отчетливая тень московской мощи, покровительство которой ему было обещано. Незадолго перед этим Дмитрий Донской показал новгородцам, что он умелый полководец. В нескольких сражениях напрочь разметав новгородские рати, он заставил их заплатить богатый выкуп за то, что не стал разорять город. Так что вновь накликать на себя московские рати, а Дмитрий не задержался бы их отправить на защиту престижа московского митрополита, вряд ли новгородцам стоило. Даже из-за такого вопроса, как назначение пермского архипастыря.

Кроме того, новгородская христианская община была в то время расколота. Немалая часть рядовых горожан впала в так называемую стригольническую ересь. Ее последователи усомнились в точности текстов Священного Писания, требовали упрощения образа жизни церковнослужителей… Так что не вовремя стал заботиться новгородский владыка о своем внешнем престиже. Спасти бы ему свои доходы в Новгороде.

Стефан прекрасно был осведомлен об обстоятельствах тамошней церковной жизни. Тонко построил он свое поведение в Новгороде. Понимая, что нельзя задевать самолюбие хозяев, он, незаурядный дипломат, хотя и помянул как-то незаметно о московских полках, все же больше напирал на необходимость единства усилий при обращении язычников в веру Христову. А под идею единства написал гневную проповедь к стригольникам, обличая их требования и как богопротивные, и как просто неуместные сейчас, когда все усилия истинно верующих в Христа должны быть объединены. Объединены и перед лицом угрозы страшного врага — татарских туменов, и в выполнении высшего долга каждого христианина — нести свет этой веры пребывающим в греховном языческом заблуждении народам, в частности пермякам, югорцам, вогулам.

Подвижническая жизнь Стефана, ставший широко известным успех его миссионерской деятельности, долгое пребывание среди язычников, где каждый день грозил ему гибелью, создали пермскому святителю высокий авторитет среди верующих. Да и проповедник он был выдающийся. К его словам нельзя было отнестись неуважительно.

В результате поездки в Новгород Стефану удалось и немного утишить стригольников, и новгородского владыку склонить к примирению с его назначением. Стефан был отпущен из Новгорода не только поживу-поздорову (а его удерживали доброхоты от этого вояжа, стращали гибелью), но и с богатыми дарами. А вообще, этот поступок Стефана очень напоминает содеянное его великими предшественниками Кириллом и Мефодием. В свое время им, византийцам, резко противодействовали немецкие католические иерархи, претендовавшие на исключительное право крещения славян. Тогда Кирилл с Мефодием решили идти к самому папе, в Рим, и убедили его одобрить и их миссионерство, и созданный ими славянский алфавит.