Я решил не говорить ему, что уже принял решение поступить именно так и еще несколько недель назад написал письмо об отказе от этой тошнотворной программы.

– Что ж, приятно для разнообразия получить твое одобрение.

– Не слишком привыкай к этому. – Он покачал головой, все еще смеясь. – Да! Кстати, не могу поверить, что после всех этих лет и тем более после того, как ты сказал мне, что вы с Рэйчел Доусон наконец-то в хороших отношениях, что вы оба все еще посылаете друг другу эти глупые записочки. Я проспорил твоей маме пятьсот баксов из-за того, что вы двое – великовозрастные раздолбаи, до сих пор не научившиеся справляться со своими разногласиями.

– О чем ты говоришь? – Я насторожился. – Рэйчел послала мне письмо?

– Да. – Он переложил несколько бумажек. – Вообще-то это открытка. Хочешь, чтобы я тебе ее прочитал?

– Да, пожалуйста. – Я жестом попросил его показать мне открытку.

Дорогой Итан!

Я посылаю это письмо на твой домашний адрес, потому что не хочу посылать что-либо в Нью-Йорк (а также потому, что сомневаюсь, что Грег сподобится отправить тебе это в ближайшее время).

Тебе не место в бизнес-школе. Ты это знаешь, я это знаю, и любой, кто хоть немного с тобой знаком, тоже это знает.

Хотя я очень ценю добрые пожелания, которые получила от тебя, ты не дождешься от меня того же самого.

Я надеюсь, что ты абсолютно несчастен в своей бизнес-школе, и я не собираюсь писать тебе больше до следующего Рождества, даже если меня уже не будет на этом корабле.

Ну и как ты теперь себя чувствуешь?

P.S. Я поняла, что ошиблась в слове «чувствуешь» только через несколько часов после того, как написала все это, но мне жаль выбрасывать открытку. Вот теперь правильно?

В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ Я СИДЕЛ напротив своего научного руководителя и ждал, пока он закончит читать мое заявление об отказе от обучения.

Покачав головой, он снял очки и вздохнул.

– Мистер Уайат, пожалуйста, знайте, что Гудзонский университет не будет снисходителен к вам, если вы покинете программу в течение первой же четверти, – сказал он. – Наша команда очень много сделала, чтобы предоставить вам место в этой ускоренной программе, и если вы сейчас уедете, то в будущем нам будет весьма затруднительно снова включить вас туда.

– Сомневаюсь, что мне это когда-либо понадобится, – сказал я. – Так я могу подписать официальную бумагу об отказе?

– Ну что ж, если вы на этом настаиваете. – Он протянул мне бумагу, и я быстро и без сожалений поставил внизу свою подпись.

– Спасибо вам за все. – Я поднялся и направился к двери.

– Мистер Уайат, может быть, вас интересует какая-то другая программа? – спросил он. – Если так, то я могу поговорить с деканами, чтобы мы могли бы предложить что-нибудь еще.

– Меня интересует не что-то другое, – сказал я. – А кто-то другой.

ДОРОГОЙ ИТАН!

Я хочу, чтобы ты знал, что мне очень понравилось то лето, что мы провели вместе. Секс был действительно необыкновенным и очень-очень горячим, особенно когда мы занимались им в твоей машине, но я думаю, что мы с тобой можем стать чем-то больше, чем просто партнерами по сексу. (Ты мне кажешься глубоким парнем, который точно может стать чем-то большим.) В любом случае поскольку я учусь в колледже в другом штате, то думаю, что это прекрасный для нас с тобой способ общаться. Я знаю, что ты любишь писать письма, поэтому надеюсь, что найдешь время, чтобы написать мне, и возможно, со временем мы сможем стать друзьями (и надеюсь, немного большим).

P. S. Я упоминала, что секс был действительно горячим? Мы можем повторить, если ты захочешь, на каникулах, когда я вернусь в город.

P. S. S. При условии, что ты мне напишешь…

* * *

Я ЗАКАТИЛ ГЛАЗА и скомкал ее письмо. Мне надоело иметь дело с кем-то из моего прошлого, и насколько я помню, наши «отношения» вообще таковыми не были. Мы почти не говорили ни о чем существенном, и она никогда не хотела ничего, кроме секса (впрочем, против этого я не возражал) и сплетен о других девушках. Единственная причина, по которой я смирился с ее обществом, – это то, что мне больше не с кем было поговорить.

Колледж официально стал моей гребаной кнопкой перезагрузки. У меня не было никакого желания строить с кем-либо серьезные отношения, и я не был заинтересован в том, чтобы поддерживать связь с кем-то, кого я встретил летом на каникулах. Единственными людьми в моей жизни тогда стали мой новый сосед по комнате (у него была безумная подруга, которая все время кричала) и мои родители.

Это был первый день начала занятий. Бросив остальную почту на стол, я помчался через весь кампус на факультет управления бизнесом.

– Очень мило с вашей стороны присоединиться к нам, мистер Уайат, – сказал декан. – Думаю, что, поскольку вы теперь являетесь студентом Университета Солт-Бич, мне нет необходимости обращать ваше внимание на то, что вы опоздали на тридцать минут.

Комната наполнилась смехом.

Я взглянул на часы и понял, что не перевел их на нужное время.

– Примите мои извинения.

– Не беспокойтесь, – сказал он, все еще улыбаясь. – У меня такое чувство, что этот год будет для вас весьма и весьма интересным. Вижу, вы уже чувствуете себя здесь как дома, словно уже сто лет живете в этом здании.

– Прошу прощения, сэр?

Он взял со стола фиолетовый конверт и протянул его мне.

– Не забудьте, пожалуйста, сообщить своим друзьям, чтобы они посылали свои письма по вашему месту проживания, а не по адресу факультета. – Декан отвернулся от меня. – А теперь, дамы и господа, вернемся к тому, что я говорил об интенсивности этой программы. Если вы думаете, что следующие четыре года будут легкими, у вас еще есть время передумать.

Я отключился от всего, когда прочитал на конверте обратный адрес.

Я ничего не слышал о Рэйчел с того рокового дня, когда мы поссорились в туалете. Она постоянно держала окно закрытым и ни разу не открывала занавески. Я делал то же самое.